Егор Холмогоров

АЙСБЕРГ "ДЕПУТИНИЗАЦИИ"

Разрыв с "эрой Путина" станет прелюдией либерального реванша

ПЕРЕХОД ВЛАСТИ: ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ

В 2007 году мы с изумлением обнаружили, что очень многому в нашей жизни, что мы считали удивительно симпатичным, родным и прекрасным, исполнилось 70 лет: Московскому Метро и папанинской полярной экспедиции, Московскому морю и даже расположенному на нем порту яхт. Куда ни посмотришь - все празднует 70-летие. И только тогда приходит понимание, что пресловутый 1937 год и в самом деле был годом колоссального национального успеха. И то, что именно он (а не, скажем, 1938-й или 1936-й) при этом был выделен как предмет особой дискредитации в насаждаемой мифологии "десталинизации", было не совсем случайным. Люди помнили слишком много хорошего, так что требовалась мощная мифологизация 1937-го как черного года, чтобы это удалось закрыть.

Решая политическую задачу утверждения своего режима, Хрущев походя вырвал из истории страны не только террор, но и ее светлые страницы. Точнее, по сути, вставил террор на место этих страниц, заслонив все остальное. Впрочем, за "десталинизацию" пришлось платить не только памятью, но и деньгами и пропавшим трудом. Вспоминается, например, история дороги Салехард-Игарка, заброшенной сразу после смерти Сталина. Современный путешественник, исследовавший эту дорогу, отдав дань рассказам о "человеке под каждой шпалой", отмечает: "Экономисты впоследствии подсчитали, что решение бросить строительство в такой степени готовности привело к убыткам для бюджета страны намного большим, чем если бы дорога все же была достроена, не говоря уже о ее перспективном продолжении до Норильского промышленного района, где уже осваивались богатейшие месторождения железа, меди, никеля, угля. Гигантские газовые месторождения Западной Сибири еще не были открыты - кто знает, может тогда судьба дороги была бы совсем иной".

Такова, подчеркнем еще раз, плата за выработавшийся в русской истории механизм перехода власти от лидера к лидеру и от эпохи к эпохе, основанный на безжалостной моральной дискредитации доставшегося новому лидеру наследия и политическом разгроме его режима. При этом, заметим, речь идет не о государственных переворотах, не о свержении, а именно о мирном переходе власти в результате ее передачи или естественной смерти правителя. Для того чтобы утвердиться и обрести необходимую для управления Россией властную субъектность, новый режим стремится покончить с предыдущим. И напротив, если он не рвется этого делать, то власть повисает в воздухе, а потом достается совсем не "преемнику", а тому, кто сумеет ее перехватить в жесткой аппаратной или политической борьбе.

Все эти размышления сегодня как нельзя более актуальны, поскольку мы находимся накануне достаточно твердым и волевым образом обозначенного отказа от власти одного из самых успешных и позитивно воспринимаемых лидеров страны за последние несколько лет. И ощущение эйфории от того, что впервые за долгое время одну из властных эпох истории России удается подытожить без чувства острого стыда за нее, в атмосфере пусть и раздуваемого пиаровскими фанфарами национального успеха, полностью заслоняет от нас тот факт, что старая проблема трансферта власти никуда не делась.

"Преемник", какой бы плотью от плоти путинской системы он ни был, с каким бы пиитетом ни относился лично к Путину, как бы тесно он ни был повязан обязательствами, самой логикой властных отношений в России будет вынужден стремиться к "депутинизации". Причем тот факт, что путинская эпоха оказывается позитивной и завершается в атмосфере успеха и стабильности (если их, конечно, не взорвет мировой финансовый кризис), только увеличивает вероятность и угрозу подобной "депутинизации".

Почему в России Путина не состоялась формальная деельцинизация с ритуальными проклятиями? Да потому, что в ней не было никакой необходимости. Ельцинщина была к середине 1998 года уже смердящим трупом. Запрос на деельцинизацию в обществе был тотальным, и оно само охотно начало деельцинизироваться как только ему это разрешили. Проблема Путина была прямо противоположной - не столько самоутверждаться за счет Ельцина (это никаких усилий не требовало), сколько каким-то образом оправдать свою связь с ним, объяснить факт преемственности кадров и эпох.

Сегодня ситуация совершенно иная, значительно более напоминающая атмосферу накануне "десталинизации". Итоги путинской восьмилетки вполне позитивны, "путинское большинство", как бы это ни оспаривалось скептиками, существует. Мало того, даже сами скептики и даже откровенные враги путинской системы в большинстве своем люди путинского менталитета, уже почти не мыслят для себя другой реальности, кроме жизни в управляемой и суверенной демократии. Все основные политические силы России обещают дружно выполнять "путинский план". В то же время, главные ответственные за выполнение этого плана столь же дружно собираются уходить в отставку со странной для представителей политической элиты формулировкой "надоело".

В такой ситуации и "преемник", и те, кто придут вместе с ним, либо окажутся чисто виртуальной слабой властью, которая будет беззащитна перед покушениями на нее извне. И, в условиях достаточно серьезного внешнего давления, это грозит потерей власти и переходом ее к тем немногим силам в России, для которых "депутинизация" есть "дело чести". Либо, что еще более вероятно, чтобы создать систему сильной власти преемник должен будет покончить с тенью своего политического отца - Путина и сформировать вполне самостоятельный режим, свободный от каких-либо обязательств по отношению к путинскому.

БУДЕТ ЛИ БОРЬБА С "КУЛЬТОМ ЛИЧНОСТИ"?

Но сделать это в условиях продолжения положительной оценки путинской эры будет очень и очень непросто, особенно если учесть, что эта оценка является не только пропагандистской, но и, в значительной степени, массовой. А значит потребуется "разоблачение", то есть совокупность грязных политических и неполитических скандалов, которая должна иметь целью убить моральный авторитет Путина, поставить под сомнение значительную часть его достижений, вызвать нечто вроде массового психоза. То есть стать своеобразным повторением хрущевской десталинизации с ее развенчанием "культа личности".

Ощущение гарантированности страны от такого развития событий возникает потому, что мы уверены: Путин уйдет, но останется. Сохранит достаточно сильные аппаратные позиции, которые позволят ему <в случае чего> вмешаться, а может быть и вернуться через законные четыре года. Однако Путин, нависающий над политической системой, но не входящей в нее в качестве первого лица, - это еще больший вызов любой команде, которая придет ему на смену. Такой "сильный Путин" - в роли премьера, главы "Газпрома" или чего угодно еще - будет провоцировать "депутинизацию" с еще большей неотвратимостью, чем Путин, уехавший в деревню. Но только проходить она будет уже в жестком стиле политической и экономической расправы. Стремление освободиться от Путина в этом случае может стать навязчивой темой следующих четырех лет российской политики. Причем самоустранение Путина с формальной первой должности при сохранении реальной власти будет выравниваться в сторону наполнения формальной должности нового президента той самой реальной властью, которая будет в этом случае отбираться у Путина.

Исполнители на подобную "депутинизацию" найдутся, как и на любой другой политический заказ. Вопрос в цене. А вот с идеологами будет хуже. Практически все политические силы в современной России - и умеренные, и радикальные - в той или иной степени являются путинскими, порождены путинским политическим космосом и заинтересованы в лучшем случае в частной корректировке курса. Причем корректировке разновекторной. Одни - в сторону большей либерализации, другие - в сторону большей национализации.

В политическом уничтожении путинского строя заинтересованы сейчас только группы маргиналов либо либерального с переходом в демшизовость, либо националистического с переходом в русофобию и преклонением перед "белым сахибом" свойства. Сегодня эти силы настолько маргинальны, что почти смешно. Но это лишь улучшает их сделочную позицию в качестве идейных лидеров "депутинизации", если она будет востребована. И здесь мы можем стать свидетелями колоссального по масштабам реванша либералов за поражение, нанесенное им в "нулевые". Причем этот реванш будет осуществляться не столько за счет власти, сколько за счет русской нации, за счет отбора у нее тех немногих позитивных результатов, которые были даны путинской бюрократией по линиям "сытость-стабильность", "суверенность-державность", полулегализация русского вопроса и т.д. Есть опасность того, что мы будем наблюдать беспощадную месть "птенцов гнезда гайдарова", выживших в недрах аппарата 1990-х.

СИЛЬНОЙ ВЛАСТИ НУЖЕН СИЛЬНЫЙ НАРОД

Обратный вариант "депутинизации" в сторону укрепления национальной составляющей политического режима, его независимости от внешних сил его ставки на большее уважение к интересам русского большинства и к державным задачам России, куда менее вероятен, чем либеральный. В частности потому, что такой вариант не обеспечит новым управленцам достаточного "разрыва" с путинской эрой, будет казаться продолжением курса 2006 - 2007 годов.

Необходимо осознать, что "депутинизация" в том виде, в котором политическая трезвость, чуждая казенных славословий, вынуждает ее прогнозировать на 2008 - 2012 годы, является серьезной политической угрозой и политическим злом. Россия вновь рискует попасть в череду <ахиезеровских> циклов из реформ и контрреформ, либерализаций и закручивания гаек, которые мучат ее уже не одно столетие вкупе с колоссальным зарядом самоотрицания, отравляющим целые эпохи. Не должен повториться печальный опыт "десталинизации", когда в грандиозную по значению эпоху жизни нации была внесена двусмысленность, очень скоро обернувшаяся громадным приступом самоненависти и саморазрушения в перестройку.

За эпохой Путина практически волевым путем и вне зависимости от оценки его личности должен быть закреплен некий позитивный образ. Образ основания нового периода в истории России, который будет иметь в следующих достаточно гармоничное продолжение.

Но для того чтобы это могло произойти, необходимо изменить саму конструкцию русской власти, какой она сформировалась уже в последние несколько столетий. А.И. Фурсов в своих работах совершенно справедливо указывает на "автосубъектный" характер власти в России. Будучи властью в христианском обществе, она носит личностный характер (в отличие от власти китайской, на плавность смены лидеров в которой многие у нас так неосторожно ориентируются, - но там личность почти не имеет значения). Однако это не "полисубъектный" тип организации власти, имеющийся в Европе. В России власть является автосубъектом, субъектом сама для себя, и стремится стать моносубъектом, единственным подлинным субъектом в обществе. В отдельные периоды ей это удается, но гораздо чаще наша власть застревает в положении сверхсубъекта, то есть субъекта, который бесконечно "круче" всех остальных общественных субъектов, находится на принципиально ином уровне. По сравнению с этим субъектом все остальные - мелкота и расходный материал, однако опасный расходный материал, который необходимо все время принижать.

Именно этот режим "сверхсубъектности" создает картину, которая постоянно воспроизводит себя в нашей истории, - это картина "сильная власть при слабом народе и за счет слабого народа". Подобная картина может воспроизвести себя и еще раз. Сегодня русские в России постепенно концентрируют в своих руках и силу и субъектность. И предъявляют претензии на большую субъектность, чем нам отводит политический режим. Однако одним из побочных результатов потенциальной "депутинизации" может стать стремление власти вновь стянуть максимум возможностей в новый сверхсубъект. Тем более что и сама "депутинизация" будет вызываться прежде всего необходимостью устранения сильного субъектного центра.

Если при этом начнется строительство новой моносубъектной схемы, схемы мобилизационного государства, в котором энергия миллионов воль и разумов соединяется в личности "не человека - деянья" - это еще полбеды. При всей жестокости таких эпох для русской истории они объективно продуктивны. А вот если речь пойдет о попытке нового режима просто остаться новым "первым парнем" и за счет путинской команды, и заодно уж, за счет общества, то в этом случае разговор совсем другой.

России необходим разумный выход из "автосубъектной" модели власти, подавляющей любую субъектность общества. И необходима формула сосуществования сильной власти с сильным народом. Самому Путину такой формулы выработать не удалось, хотя мероприятия последнего периода его правления создают объективные предпосылки для возникновения сильного народа. Но они во многом нивелируются крайне неадекватной миграционной политикой, недостаточным отвязыванием от либеральной модели держания народа "в черном теле" в финансовой и социальной политике, явными перегибами в борьбе за централизацию, когда русские на местах лишились права самоуправления в гораздо большей степени, нежели нерусские автономии. Но и заслуг Путина не следует преуменьшать.

Если бы перед нами рисовались перспективы "депутинизации" в смысле нормального исправления ошибок, то ничего страшного в ней не было бы. Но речь, как мы говорили выше, идет именно об угрозе тотальной расправы с эпохой исходя из логики стабилизации и концентрации нового, послепутинского режима.

ЧТО ДЕЛАТЬ "ПУТИНСКОМУ БОЛЬШИНСТВУ"?

Какие выходы могли бы быть найдены из этой надвигающейся на нас ситуации?

Первый - самый простой и очевидный. Путин не уходит. Причем не ломается комедия с "третьим сроком", а просто фиксируется право Путина уйти в тот момент, когда его программа будет объективно исчерпана, а не тогда, когда написано в "ельцинской конституции". При всех понятных международных осложнениях этот вариант не так плох. И если он практически исключен, то не столько в силу конституционализма современной российской элиты, сколько в силу некоторой ее безответственности. Мотив "мы устали" может рассматриваться в этих кругах с полной серьезностью, что для ответственной русской элиты, конечно же, недопустимо. А в случае если уход Путина и в самом деле обернется по итогам событий либеральным реваншем, то те, кто этот реванш допустил, объективно окажутся ответственными перед нацией не меньше, чем те, кто в нем примет участие.

Второй выход состоит в том, чтобы центр власти не только реально, но и формально переместился вслед за Путиным и в его руках сохранились бы какие-то рычаги прямого и формального воздействия на ситуацию - по крайней мере, в экстренных случаях. Чтобы Путин сохранил в своих руках некие властные рычаги, в определенной степени превосходящие властные рычаги "преемника", и при этом обладающие независимой легитимностью. Однако представить себе такую конструкцию в личной системе власти в России, в отличие от безличной системы власти в Иране или в Китае, довольно сложно.

Третьим вариантом, конечно, будет положиться на добрую волю и консенсус элит. На то, что подобное развитие событий на разрыв эпох и на концентрацию власти в новом центре за счет дискредитации старой, будет попросту не допущено. Не допущено по принципу "не думать о белой обезьяне", как бы этого ни хотелось. Но и в такое развитие событий, как ни печально, верится с трудом.

Выходом могло бы быть осуществление перехода власти в достаточно свободном и демократичном (в хорошем смысле слова) общественном поле. В ситуации, когда "путинское большинство" и в элите, и в широких слоях сможет ставить определенные ограничения маневрам новой власти и исключит возможность каких-либо политтехнологических игр "разоблачительного" характера. Но, к сожалению, и в такую модель верится довольно слабо. Открытой политики в России так и не сформировалось, что в целом может быть и плюс, но в такие переходные моменты оборачивается крупным минусом.

Так или иначе, наша политика, по крайней мере в той ее части, которая нам известна, подошла к рубежу перехода власти практически неготовой к той реальности, которая начнется за этим порогом. Ощущение, что "все под контролем", похоже, затмило реальность властных процессов в русской истории, которые никуда не девались, которых никто еще не отменял. И сегодня российскому кораблю вполне реально наскочить на айсберг "депутинизации" и если не затонуть, то получить серьезный крен и значительные повреждения.

по информации RPMonitor.ru

05.09.2007