Сергей Лузянин

ЕВРАЗИЙСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ: КООПЕРАЦИЯ ИЛИ КОНФЛИКТ ИНТЕРЕСОВ?

Понятие "евразийская безопасность" - комплексное и достаточно расплывчатое понятие. Эксперты стран Запада, Центральной Азии, России и Китая вкладывают разное содержание и различные акценты на характер вызовов и угроз, роль сложившихся и складывающихся институтов и структур безопасности и пр. Часть западных экспертов воспринимают безопасность в Евразии в основном через призму двух явлений:

1) необходимость расширения НАТО на Восток, включая Евразию, необходимость усиления позиций и развития проектов НАТО в странах Центральной Азии (Партнерство во имя мира и др.), попытки адаптировать западную версию европейской ПРО к российским предложениям. Причем структуры ОДКБ и ШОС больше трактуются как чужеродные и конкурирующие западным проектам организации.

2) Через нарастающий афганский вызов, который военными методами (как показывает практика) урегулировать нельзя. Следовательно, необходимы иные - политико-экономические подходы.

Если рассматривать данную проблему в широком плане, с точки зрения неких общих границ Евразии, возможно, кроме анализа системы вызовов и угроз, существующих в зоне "Большой Центральной Азии" (Афганистан, Пакистан, Иран, республики ЦА), сюда следовало бы включить и анализ противоречий и угроз части региона Северо-Восточной Азии, включая корейский кризис, российско-японские проблемы и т.д. Т.е. рассматривать евразийские вопросы безопасности от Курил до Каспия.

3) Существует и еще одна новая проблема - возможность демонстрационного эффекта бунтующей арабской молодежи в Ливии, Египте, Сирии и других странах региона на отдельные страны Евразии. Какие страны потенциально подвержены этому влиянию - отдельный вопрос, требующий специального анализа. Теоретически его можно экстраполировать на любую ситуацию - от российской, до китайской, казахстанской, узбекской, таджикской, иранской и т.д. Другой вопрос - существуют ли объективные основы и деструктивные потенциалы в каждой из перечисленных стран? Вопрос, который требует специального анализа.

Проект ОДКБ + ШОС. Заявка на стабильность

Наиболее сложным в формировании системы региональной безопасности является, с одной стороны, придание ей способности эффективно реагировать на самый широкий спектр угроз - от нетрадиционных вызовов до классических военных, а, с другой, - ненацеленность против какого-либо конкретного государства или группы государств.

Данному критерию отвечает складывающаяся на части территории Евразии "дихотомная система" региональной безопасности - связка ОДКБ-ШОС. Сегодня её создание становится вполне реальным на основе Меморандума о взаимопонимании между Секретариатами ОДКБ и ШОС от 2007 г. Основными "опорами" такой системы безопасности могли бы стать:

во-первых, союзнические отношения в рамках ОДКБ, предназначенной для совместной обороны стран-участниц этого военно-политического союза, большинство из которых одновременно являются участниками ШОС (первый радиус безопасности); во-вторых, стратегическое партнерство в рамках ШОС, направленное на нейтрализацию более широкого круга угроз, в первую очередь нетрадиционных, и в более обширном районе, во взаимодействии с Индией, Пакистаном, Ираном и Афганистаном (второй радиус безопасности).

При этом обе "опоры", обладая тесными связями друг с другом, должны иметь возможность вести диалог с США и НАТО по вопросам, представляющим взаимный интерес. По крайней мере, во время военного присутствия последних в регионе. Кстати, об этом начинают говорить и на Западе.

С учетом тесной взаимосвязи экономики, политики и стратегии сегодня становится актуальным, наряду с интеграцией усилий ШОС и ОДКБ по противодействию существующим и перспективным вызовам и угрозам, их взаимодействие с ЕврАзЭС. Только при тесном сотрудничестве данных евразийских структур можно решить критические для большинства их участников задачи, а именно:

- обеспечить безопасность и стабильность на всем пространстве ШОС, а, по сути, - во всей Центральной Евразии;

- организовать единое экономическое и транспортно-логистическое пространство в этом регионе;

- создать единую инфраструктуру водного и энергетического обеспечения стран Центральной Азии для решения их критических проблем;

- способствовать трансформации Афганистана - нынешнего "экспортера" нестабильности, наркотиков и терроризма в качественно иное - единое и самодостаточное государство;

- не допустить создания в Центральной Азии внерегиональными акторами плацдарма для дестабилизации обстановки в странах региона, а также контроля ими Китая, Ирана и России из уязвимых для них тыловых районов;

- не допустить агрессии США или Израиля против Ирана как наблюдателя, а, возможно, и будущего участника ШОС.

Афганcкий вызов, ШОС и безопасность в Евразии

Ситуация с войсковой операцией по уничтожению боевиков "Талибана" в Афганистане ухудшается, потери среди военнослужащих западной коалиции растут, а будущее новой стратегии США в Афганистане - все более туманно. В свете надвигающегося исхода американцев из Афганистана возникает вопрос - а что дальше? Мало кто верит в жизнеспособность нынешнего кабульского режима Карзая и что он, как Наджибулла, продержится хотя бы 3 года. Но вслед за его падением неизбежен распад страны. Северные провинции, населённые преимущественно узбеками и таджиками, не потерпят над собой владычества ультрарадикальных исламистов-пуштунов, в основном выходцев из Пакистана. Да и талибы делиться властью с ними всеми не будут. Сомнительно также, что афганцы сумеют просто так договориться между собой. Сегодня там не видно политических фигур, устраивающих всех.

Вполне вероятна и дестабилизация на значительных территориях Пакистана. Это очень опасно - он владеет ядерным оружием и 600-тысячной армией. Но даже если Пакистан и Афганистан удержатся, то это ещё не гарантирует улучшения ситуации в регионе из-за нерешённого исторического конфликта между этими двумя странами. Здесь нужно иметь в виду обостряющуюся дилемму выбора между политикой укрепления "линии Дюранда" (восточные рубежи Афганистана, установленные Англией в 1893 г.) с перспективой создания двух пуштунских автономий, соответственно, на территории ИРА и ИРП, и курсом на разрушение "линии Дюранда", с объединением пуштунского народа и созданием нового независимого государства Пуштунистан. Кабульские элиты не признают эту "линию" в качестве границы между Афганистаном и Пакистаном.

Нерешённость пограничного вопроса остаётся камнем преткновения в двусторонних отношениях. Ввиду открытости границы и возможности свободно перемещаться в обоих направлениях афганские власти обвиняют пакистанских коллег в умышленном попустительстве в деле инфильтрации боевиков на афганскую территорию, что, по их мнению, является одной из основных причин дестабилизации обстановки в Афганистане.

Таким образом, без решения пограничного вопроса между Кабулом и Исламабадом не исключается возможность вооруженного конфликта между ними. Некоторые эксперты полагают, что именно такая перспектива делает востребованным в Пакистане движение "Талибан" и "Аль-Каиду".

Всё это чревато распадом двух государств и возрождением планов создания "Великого Пуштунистана", а, следовательно, - полное фиаско операций антитеррористической коалиции НАТО и возвращение к власти "Талибана".

Предвидя такую возможность, госдепом США взамен Плана "А" от 2001 г. (т.н. "Несокрушимая свобода") предложен и обнародован План "Б2. Его главная идея - расчленение Афганистана. При этом предусматривается отвод коалиционных войск с востока и юга страны в Северный Афганистан (при условии достижения договоренности с талибами о ненарушении новой границы). При этом "ВВС США и войска специальных операций остаются в стране на неопределенное время, чтобы поддерживать афганскую армию и правительство в Кабуле, не допуская захвата "Талибаном" севера и запада страны. Для этого, по расчетам, понадобится до 50 тыс. военнослужащих. Кроме того, США намерены "продолжать поставлять оружие, разведданные и оказывать иную помощь тем старейшинам местных племен (на юге), которые остаются противниками талибов. А ВС США сосредоточили бы усилия на защите северных и западных провинций Афганистана, где пуштуны не являются доминирующей силой, включая Кабул" (1).

Представляется, что ни Китай, ни Индия, ни другие участники ШОС не заинтересованы в распаде афганского или пакистанского государств и появлении фундаменталистских квазигосударственных образований на их территории. Это автоматически ведет к росту исламского радикализма в Синьцзян-Уйгурском районе КНР, индийском Джамму и Кашмир, а также в ряде государств Центральной Азии и на российском Северном Кавказе.

А пока что тенденция обострения обстановки в ИРА и СЗПП деструктивно повлияет на безопасность и стабильность во всех странах-членах ШОС. От активизировавшихся там террористических формирований и наркогруппировок исходят угрозы в следующих формах:

во-первых, это предоставление убежища и финансовой помощи террористам, скрывающимся от преследования спецслужб и правоохранительных органов государств-членов ШОС;

во-вторых, организация подготовки боевиков из граждан стран ШОС в учебных центрах, располагающихся в ИРА и СЗПП, "обкатка" их в боевых действиях против коалиционных сил и последующее возвращение в места постоянного проживания для организации террористической деятельности;

и, в-третьих, наращивание потока наркотиков в наши страны и обострение других нетрадиционных источников трансграничных угроз.

Неконтролируемое развитие событий в соседних странах усугубит также проблемы внешней и внутренней безопасности Ирана. А фрагментация Пакистана ставит вопрос о будущем пакистанского ядерного оружия.

Наконец, нельзя не учитывать сложную обстановку, которая складывается в близлежащих от Центральной Азии регионах. Деструктивно способна повлиять на ситуацию в странах ШОС возможность "эффекта домино" на фоне кризисных явлений в Северной Африке и в соседнем Ближнем Востоке (Тунис, Ливия, Египет, Сирия, Иордания и т.д.).

Китайский фактор

Китайские эксперты считают, что на первый план выдвинулись следующие интересы КНР в Центральной Азии:

- развитие добрососедских и дружественных отношений со странами региона и предотвращение формирования в нем антикитайских сил;

- укрепление сотрудничества в области безопасности и усиление борьбы против "трех зол" как факторов обеспечения стабильности в СУАР;

- стимулирование сопроцветания путем укрепления сотрудничества в энергетической, торгово-экономической и гуманитарной областях;

- обеспечение устойчивости властей в центральноазиатских государствах в целях предотвращения новых волнений в регионе;

- содействие развитию ШОС.

Эти направления деятельности Китая в Центральной Азии коррелируются с главной долгосрочной целью внешней политики Китая - создание условий для превращения государства в великую державу. В Пекине хорошо понимают неизбежность при ее реализации соперничества с США, что требует опоры на надежный и прочный "шосовский" тыл. Его укрепление в ближне- и среднесрочной перспективе становится приоритетной задачей региональной политики КНР.

Согласно китайской концепции, глобализация как общемировая интеграционная тенденция должна следовать за процессом регионализации, основываясь на предварительном создании жизнеспособных региональных объединений. К одному из таких объединений власти в Пекине относят ШОС, на пространстве которой, по мнению китайских политологов, предполагается объединить государства сначала в экономическом, а в перспективе и в политическом плане. При этом они убеждены, что движение к интеграции предусматривает многосторонние механизмы взаимодействия при лидирующей роли Китая.

Важное значение в формате ШОС Пекин придает сотрудничеству с Россией, которое призвано оказать противодействие доминированию США и создать основу для успешного выстраивания многополярной системы мироустройства. Ведущие китайские эксперты считают, что на фоне ослабления России и сокращения ее стратегического пространства на Западе из-за расширения НАТО на Восток, а также укрепления американо-японского сотрудничества, со стратегической точки зрения России необходим надежный партнер, который помог бы ей продолжать играть стратегическую роль в международном сообществе. Таким надежным партнером должен быть Китай, т.к. и Китай, и Россия естественным образом разделяют похожие идеи благодаря их схожему историческому опыту и современным стратегическим соображениям.

Не меньшее значение в Пекине придают и центральноазиатским партнерам по ШОС. Еще в 1994 г. премьер Госсовета КНР Ли Пэн в ходе визита в Ташкент назвал базовые предпосылки и основные направления развития китайско-центральноазиатских отношений: наличие у КНР и центральноазиатских государств общих интересов, что может составить основу дружественных отношений; ненаправленность сотрудничества КНР со странами региона против каких-либо третьих стран; отказ Китая от намерения конкурировать здесь с Россией; отсутствие у КНР корыстных интересов в отношении Центральной Азии, а также тот факт, что Китай не представляет собой угрозы для стран региона.

Основная сфера сотрудничества КНР со странами Центральной Азии, по мнению китайских экспертов, - экономическая. Именно в этой сфере наиболее выпукло проявляется значение региона для Китая и его возможность реализовать свои стратегические цели. Общий объем инвестиций китайских предприятий в пять центральноазиатских стран ШОС превысил 9 млрд. долл. Основные инвестиции направляются в нефтегазовую отрасль, транспорт, телекоммуникации, электроэнергетику, химическую промышленность, строительные материалы, подрядные проекты, сельское хозяйство и переработку сельхозпродукции. К началу 2008 г. объем торговли Китая с этими странами приблизился к 60 млрд. долл., что почти в 4 раза превышает аналогичный показатель на момент создания организации в 2001 г. При этом большая его доля приходится на Россию.

Опыт сотрудничества России с Китаем и центральноазиатскими союзниками приводит к выводу, что двусторонние действия в ущерб третьим партнерам, как и соперничество участников ШОС между собой, могут осложнить отношения между ними. Поэтому представляется, что было бы полезным создать механизм оценки двусторонних проектов стран ШОС и определения возможности и целесообразности превращения их в многосторонние, в формате этой Организации, чтобы предотвратить её дрейф в сторону "клуба по интересам". Первым из таких проектов, готовых к немедленной реализации, уже признан план создания транспортного коридора от Каспия до Китая по территории России, Казахстана, Узбекистана и Киргизии. Другими могут быть проекты в энергетической сфере и в области решения проблем водного и сельского хозяйства.

Таким образом, на сегодняшний день складывается кооперация (в начальной фазе) в рамках российско-центральноазиатских инициатив и Китая - ОДКБ+ШОС. Кооперация в более широком плане - в плане взаимодействия с западными структурами (проектами ЕС, НАТО и др.) - пока фрагментарно. Здесь сохраняется скрытый конфликт интересов. Хотя "тыловое сотрудничество" России, стран ЦА с западной коалицией по Афганистану дает надежду на формирование более системного и комплексного сотрудничества в Евразии.

Сергей Геннадьевич Лузянин, доктор исторических наук, профессор, первый заместитель директора Института Дальнего Востока РАН, руководитель Центра Стратегических проблем Северо-Восточной Азии и ШОС, профессор МГИМО (У) МИД РФ, президент Фонда востоковедческих исследований, специально для Интернет-журнала "Новое Восточное Обозрение"

1 - См. В.Дубовицкий. Американский План "Б": расчленение Афганистана. ИнфоШОС. 22.03.2011

По информации - Новое Восточное Обозрение

27.06.2011