Наталия Меден

КУДА ВЕДЕТ РЕФОРМА БУНДЕСВЕРА

В программу саммита G-8 в Довиле была включена встреча, которую французская пресса окрестила саммитом по Ливии. Перспективы действий против режима Муаммара Каддафи пять стран НАТО обсуждали без участия Германии. Можно ли на этом основании делать выводы о германском миролюбии, о нарастании противоречий внутри блока НАТО? Думается, такие выводы были бы чересчур поспешными, особенно если принять во внимание прозвучавшее одновременно в бундестаге заявление федерального министра обороны Томаса де Мезьера: "Война является инструментом внешней политики". Такое высказывание отражает дух времени, полностью соответствует современной политике стран Запада в эпоху, когда лауреат Нобелевской премии мира при вручении ему этой премии излагает концепцию справедливой войны. Слова министра обороны можно трактовать как девиз реформы вооруженных сил нынешней Германии.

На первый взгляд, эта реформа обусловлена необходимостью экономии. В рамках программы сокращения бюджетных расходов (2010) федеральное правительство обязало бундесвер сократить бюджет к 2015 году на 4 миллиарда евро, что и послужило толчком к началу реформы, которую называют самой масштабной за всю послевоенную историю Германии. Это определение отнюдь не случайно и не является следствием пресловутого пристрастия журналистов к красному словцу. В данном случае определение вполне адекватное, более того, оно подчеркивает сущностный характер изменений в армии, акцентирует внимание не столько на количественных, сколько на качественных параметрах реформы. Фактически Германия присоединяется к клубу стран, отказавшихся от всеобщей воинской обязанности и вставшей на путь профессиональной и наемной армии. Для Германии это было нелегкое решение; немецкие военные всегда с гордостью вспоминали о том, что призыв был введен в годы наполеоновских войн. Тогда это было прогрессивное решение с точки зрения демократизации армии, развития военной тактики и модернизации вооружения. Разумеется, немцы не хотят вызывать в памяти более близкие нам исторические события - уж кому как не им очевидны преимущества всеобщей мобилизации для ведения тотальной войны, которую предсказывал глава германского генштаба времен Первой мировой генерал-полковник Эрих фон Людендорф. Вполне логично, что предложение об отмене призыва, за которое выступил Карл-Теодор Гуттенберг, инициировавший реформу в должности министра обороны, встретило упорное сопротивление со стороны военных и консервативных политиков. За отмену всеобщей воинской обязанности с внесением изменений в конституцию решительно высказались только две партии: "зеленые", которые по традиции называют себя пацифистами, хотя и не стесняются отправлять немецких военнослужащих в Афганистан, и "левые", всегда единогласно голосующие против любой из зарубежных миссий бундесвера. На съезде христианских демократов, пустив в ход все свое красноречие и объявляя себя горячим приверженцем всеобщей воинской обязанности, при поддержке Ангелы Меркель (она председатель ХДС) Гуттенберг сагитировал своих однопартийцев за введение моратория на призыв. Строго юридически Германия не отменила статью конституции, провозглашающую всеобщую воинскую обязанность. Однако фактически с июля с.г. на призыв введен мораторий, так что этой зимой были призваны последние 12 тысяч новобранцев.

Каким же образом отныне будет идти комплектование армии? За счет добровольцев, как и в большинстве стран НАТО - после германского моратория призыв сохраняется только в четырех странах альянса. Чтобы у читателя не возникало ложных ассоциаций, сразу оговоримся: в современной западной терминологии все, кто пришли в армию не по закону о всеобщей воинской обязанности, то есть не по принуждению, считаются добровольцами. Первые добровольцы появились в бундесвере после 1978 года; а Народная армия ГДР до 1962 года формировалась исключительно за счет добровольцев - факт, который сейчас в Германии совершенно игнорируют. Соображения, которыми руководствуются современные добровольцы, чаще всего меркантильные. Сегодня добровольцы служат 1-2 года и получают 800-1100 евро в месяц. Уместно процитировать Макиавелли, предупреждавшего, что наемники в мирное время разорят государя. Впрочем, до отмены призыва солдатам-срочникам тоже полагалось довольствие, хотя и скромнее: около 300 евро в месяц, премия 172 евро к Рождеству, 690 евро при увольнении в запас плюс бесплатный проезд домой на побывку. Чтобы свести концы с концами (вы еще не забыли про сокращение финансирования?), реформа предполагает сокращение численности личного состава. Гуттенберг считал, что армии понадобятся 15 тысяч добровольцев и личный состав придется сократить до 165 тысяч человек (от примерно 220 тысяч). Видимо, именно безоглядное стремление к экономии стоило ему портфеля. Гуттенберг вызвался "по-стахановски" сэкономить бюджету не 4, а 8 миллиардов евро и в два раза сократить аппарат вверенного ему министерства. В разгар своих усилий самый популярный немецкий политик оказался в центре скандала: в начале марта по результатам журналистского расследования "Шпигеля" министра обвинили в плагиате диссертации, защищенной пять лет тому назад. Министерство возглавил другой консервативный политик, Томас де Мезьер. Обсуждение реформы в СМИ стало более скудным и принципиально изменился его порядок: предложения представляются сначала на правительственном уровне, затем в министерстве и уже в последнюю очередь прессе. А де Мезьер вскоре заявил о необходимости пересмотреть ряд параметров реформы. На сегодняшний день эти параметры таковы: сокращение численности вооруженных сил до 185 тысяч человек; количество добровольцев 5 тысяч (с возможностью приема 15 тысяч); сокращение аппарата министерства на треть; сокращение числа гражданских лиц. Новый министр отказался от "встречных обязательств" по экономии бюджета, принятых его предшественником. В условиях оживления экономической конъюнктуры в стране министерство финансов соглашается вернуться к исходной цифре экономии.

Да и руководство НАТО настаивает, что "затраты на оборону должны быть достаточными и разумными": об этом генеральный секретарь альянса Андерс Фог Расмуссен заявил на встрече министров обороны государств-членов НАТО (июнь 2010), где обсуждались беспрецедентные меры экономии военных бюджетов. Очевидно, что экономия на военных расходах несовместима с ведением военных операций в различных регионах мира. Согласно данным независимых исследовательских центров, немецкая статистика в несколько раз занижает реальные расходы, связанные с участием бундесвера в "зарубежных миссиях". Но об отказе от участия в этих миссиях в целях экономии средств речь не ведется. Более того, де Мезьер в правительственном заявлении от 27 мая с.г. заявил о готовности Германии к расширению участия в зарубежных миссиях. В какой-то степени это deja vu: после упоминавшегося голосования в Совете Безопасности бундестаг срочно одобрил увеличение германского контингента в Афганистане, сделав тот самый шаг, которого несколько лет добивались США. И который выглядел тогда как попытка загладить вину перед союзниками. Теперь, после саммита в Довиле, немцы обещают брать на себя ту "ответственность, которую от нас ожидают" в различных регионах мира. С формальной стороны, конституция страны недвусмысленно указывает на сугубо оборонительный характер вооруженных сил, но после окончания холодной войны Германия все более активно втягивается в международные конфликты за пределами своей территории. Поражает последовательность и методичность усилий по расширению правовых основ для отправки немецких военнослужащих за рубеж, которая наметилась после объединения Германии. Сначала речь шла об участии немцев исключительно в гуманитарных миссиях, затем немецкие экипажи летают на самолетах НАТО (разумеется, в рамках союзнических обязательств), вот они уже на своих самолетах бомбят Белград, вот немецкие солдаты "защищают Германию на Гиндукуше" (именно так говорил министр обороны Петер Штрук при отправке контингента в Афганистан)... Сегодня де Мезьер утверждает, что Германии надо участвовать в военных миссиях даже в случае, если ее национальные интересы вообще не затронуты (1). Главное - "правдать ожидания" и "справиться с ответственностью". Отказавшись от участия в американском вторжении в Ирак, Герхард Шрёдер сказал, что Германия "не станет участвовать в авантюрах" (2). Но ни один из немецких политиков так и не признал, что именно такое политическое решение было ответственным.

Особую озабоченность, на наш взгляд, должна вызывать перемена настроений в обществе. В 2002 году твердый отказ от вторжения в Ирак обеспечил канцлеру победу на общегерманских выборах, а весной 2011 года партии правящей коалиции, ответственные за голосование по Ливии, проиграли ряд земельных выборов. Сегодня значительная часть населения принимает военную активность Германии за рубежом как должное. Об этом свидетельствуют не только результаты опросов общественного мнения (число противников и сторонников участия Германии в ливийской операции НАТО примерно одинаково), но и сравнительно успешная вербовка добровольцев: с начала текущего года 9,4 тысячи молодых людей заявили о желании стать добровольцами, среди них 5 тысяч раньше не служили в армии.

Таким образом, реформа вооруженных сил Германии - это средство усилить ее боеспособность в современных условиях ведения войны при одновременном укреплении союзнической дисциплины в рамках НАТО.

____________

(1) Welt am Sonntag, 22.05.2011.

(2) Шрёдер Г. Решения. Моя жизнь в политике. М., Издательство "Европа", 2007.

По информации - Фонд стратегической культуры

18.06.2011