Ирина Лебедева

ЗА СТЕНАМИ ЕВРОСОЮЗА, ИЛИ ПРОТОКОЛЫ ЕС-ОВСКИХ МУДРЕЦОВ

20-летие падения Берлинской стены американские университетские и мозговые центры вовсю использовали для пропаганды западных ценностей как воплощения идей свободы и процветания. Диссонансом стало разве что выступление в Джорджтаунском университете в Вашингтоне Вацлава Клауса. "Я не думаю, что старый коммунизм возвращается, - говорил чешский президент. - Я вижу другие "измы", ожидающие своего шанса". Структурные характеристики таких "измов", отметил В. Клаус, выглядят "опасно схожими" с былыми утопиями. В ту же категорию утопий чешский президент зачислил и "централизованные" методы преодоления финансового кризиса, и "вредные" идеи борьбы с изменением климата, и "искусственную" унификацию Европы, определив их как процессы усиления глобального контроля и глобального вмешательства, "не имеющие ничего общего со свободой".

"Спор о Лиссабонском договоре: был спором о том, двигать ли этот опасный процесс "свободы-процветания" или остановить его...", - сказал Клаус.

Американской аудитории вряд ли было понятно, о чём говорил чешский президент. А с более подготовленной российской публикой на столь опасные темы российская элита говорить не готова. Если кто-то из россиян и посмотрел в "Вестях" сюжет с оптимистичным заголовком о капитуляции Вацлава Клауса, последним из глав государств Европы, поставившим свою подпись под Лиссабонским договором, то вряд ли примерил похоронный наряд "последнего из евроскептиков" на Россию. Чешский президент, отправляясь на ратификацию Лиссабонского договора, облачился в соответствии со скорбным поводом: чёрный костюм, чёрный галстук. Западная пресса широко цитировала его лаконичный комментарий журналистам, данный сразу же после мрачного ритуала подписания: "Когда Лиссабонский договор вступит в силу, Чешская республика прекратит своё существование как суверенное государство". Эксперты на Западе отмечали, что народам Европы навязали в другой упаковке уже отвергнутую ими унифицированную конституцию, которая попирает суверенитет, провозглашаемый Основными Законами большинства европейских государств. На Западе немало пишут сейчас о том, что Лиссабонский договор усиливает антидемократический и антисоциальный характер Евросоюза, передавая почти все права национальных государств, включая право на объявление войны, органам ЕС и регламентируя чуть ли не все сферы жизни европейцев. В России не слышно даже отголосков этой дискуссии, хотя изменения в Европе не в последнюю очередь касаются как раз России. Достаточно заглянуть в документы рабочих групп, занимавшихся шлифовкой Лиссабонского договора, чтобы понять это окончательно.

Наиболее частая аргументация "еврооптимистов" - необходимость единой политики перед лицом внешних вызовов, которыми называют нарастающий потенциал России и Китая. Дэвид Милибэнд, ярый противник "тоталитарной России", в то время ещё бесспорный фаворит среди претендентов на амплуа главы международного ведомства в унифицированной Европе, заявлял свои права на роль усмирителя "тоталитариев", нарушающих "мировой порядок", и утверждал, что именно Великобритания должна стать тем "глобальным узлом", через который будет происходить "фундаментальное смещение центра власти от Запада к Востоку и от правительств к гражданскому обществу".

О том, как будет функционировать такой диспетчерский пункт, британский министр иностранных дел поведал в программной речи "Изменим мир" на конференции в Фабианском обществе на лондонской Дартмут-стрит. Особые надежды Милибэнд возлагает на то, что он называет "гражданским приливом" и что олицетворяет в его глазах "идеалы прогрессивной политики".

Радикальные предложения Дэвида Милибэнда, наверное, одобрил бы его покойный отец-троцкист. "Слабым государствам необходима помощь мирового сообщества", - заявляет Милибэнд и приводит в пример французского министра иностранных дел Бернара Кушнера, автора книги "Devoir d'ingerence" - "Обязанность вмешаться". Как разъясняет Милибэнд, "обязанность вмешаться не означает только военное вмешательство, это как раз крайнее средство, инструменты мягкой и твердой власти должны дополнять друг друга... Евросоюз будет эталонной властью, продвигая безопасность и процветание в своих границах, проецируя свои ценности для решения проблем за его пределами..."

Действительно, чешского президента, увидевшего в "измах" "Лиссабонского договора" и обещаниях свобод и процветания отблеск опасных утопий, интуиция не подвела. Сама пафосная презентация грандиозной программы изменения мира в британском Фабианском обществе, этой клоаке геополитической интриги последних столетий, символична. В советских учебниках упоминание об этом зловещем учреждении, выпестовавшем не одно поколение заговорщиков и террористов, встретишь разве что в связке с фабианским утопическим социализмом. В американской социологии же у Фабианского общества адресация иная. Фабианское общество - это элитарный "надмировой" клуб, культивирующий прежде всего идеи генетического отбора для самовоспроизводства кланов, застолбивших для себя и потомков место в глобальном менеджменте. Стратегия потомков фабианцев, сотканная из наработок британской Ост-Индской компании, теорий "открытого заговора" Герберта Уэллса, иезуитских и масонских методов управления "новым мировым порядком", не претерпела существенных изменений со времени зарождения этой лаборатории вирусных идей.

Прочно внедрённые в западные стратегические разработки идеи сочетания "твёрдой" и "мягкой" власти во внешней политике - это, по сути, вариации фабианских колониальных идей перераспределения мировых ресурсов революционно-военными методами (финансирование мировых конфликтов и участие в них) или же методами "эволюционными" - с помощью манипуляций обществом через учебные заведения, секты, кружки, прессу, общественные и "правозащитные" организации. Нынешний этап наступления выкормышей фабианской идеологии отличается особым цинизмом, поскольку знаменует реванш нуворишей, готовых жёстко пресекать всякое сопротивление глобальным силам унифицированного "порядка".

Изменения, внесенные в законодательную практику Евросоюза Лиссабонским договором, - не пустая угроза для России.

Странности в освещении ключевых мировых проблем российскими СМИ не поддаются логическим объяснениям. На фоне событий первой декады ноября, вобравшей визит в Москву Дэвида Милибэнда, годовщину Октябрьской революции 1917 года, 20-летие падения Берлинской стены, ратификацию Лиссабонского договора, диспуты участников "большой двадцатки" о введении глобального "налога Тобина" и ряд других близящихся событий, которые должны вновь "потрясти мир", отмечаешь лишь нарастающий на Западе антироссийский пиар и расслабленность российского официоза перед лицом неприкрытого давления на Россию.

Особенно показательным здесь стал недавний визит в Россию министра иностранных дел Великобритании Д. Милибэнда, оставивший россиян в полном неведении: зачем, собственно, высокий гость приезжал? Подобно недавнему визиту в Москву Хиллари Клинтон, наезд в Москву Милибэнда в ряде российских СМИ был окрещён "перезагрузкой понарошку". Хотя повод отметиться в России, как читатель уже, очевидно, понял, у британского министра иностранных дел был. Повод наисерьезнейший и ничего хорошего России не сулящий.

В ближайшие дни, как только будут сформулированы критерии отбора кандидатов в руководство реформированного Евросоюза, предполагается персонально определиться с панъевропейским начальством. На пост главы внешнеполитического ведомства реформированного Евросоюза прочили как раз Дэвида Милибэнда. Среди критериев профпригодности высокого всеевропейского представителя фигурируют "миротворческие способности", искусство создания коалиций, умение наводить мосты. Открытый конфликт с Россией явно не вписывается в "архитектуру" новых европейских назначений. Что же в преддверии немаловажного для страны назначения обсуждалось в России?

Интервью "Вестям в субботу" накануне визита министра иностранных дел Великобритании в Москву, по всей вероятности, должно было иллюстрировать нацеленность британского дипломата на умение найти компромисс в любых обстоятельствах, не теряя оптимизма. В Москве, похоже, идея пришлась настолько по душе, что разговор журналиста "Вестей" с одним из главных оппонентов России развивался в стилистике диалога гоголевских дам - просто приятной и приятной во всех отношениях. Демонстрировать "приятность во всех отношениях" и "любезность в последней степени" услужливо помогал Милибэнду российский визави, не давая диалогу выйти за рамки сентенций, не уступающих в значительности обмену репликами гоголевских героинь: какой-де прелестный ситец - да, очень веселёнький.

"В каждом приятном слове торчала ух какая булавка", - говаривал о даме, приятной во всех отношениях, классик, но лежащие на поверхности английские "булавки" выпадали из оптимистичных заготовок "просто приятного" интервью. Первым же вопросом интервьюера (вполне в стилистике ремарки о прелестном ситчике) было напоминание о 20-летии падения Берлинской стены, "торжестве", которому "уже дали старт в Берлине Джордж Буш-старший, Михаил Горбачёв и Гельмут Коль". О том, что это событие весь "цивилизованный мир" намерен использовать для очередного этапа глобальной антироссийской кампании (что и произошло), естественно, в приятной беседе не говорилось.

А ведь не зря напечатанная британской "Таймс" почти синхронно с интервью "Вестей" статья бывшего посла Великобритании в России Тони Брентона тоже начиналась с упоминания того же "торжества", ознаменовавшего, по словам Брентона, "разрушение системы коммунизма, который поработил и отправил на убой миллионы". Бывший посол в пафосных тонах говорил о падении Берлинской стены и разрушении СССР как об "отправной точке для новой эры демократии и процветания", "моменте для недвусмысленного празднования повсюду, кроме России".

Статья бывшего посла тоже называлась "Пять способов для британцев получить максимум от России". Подзаголовок выглядел особо интригующим: "Когда Дэвид Милибэнд посетит Москву... там начнутся безумные разговоры о "новой холодной войне". Мы, напротив, должны быть оптимистичны".

Тут бывший посол не просчитал: оказалось, российской элите оптимизма по поводу возобновления отношений с туманным Альбионом не занимать. Кому-то из чиновников из-за разногласий визу не давали, у кого-то отпрыски учатся или собираются учиться в престижных университетах Лондона, у иных в Англии прикуплена недвижимость или открыт бизнес. Никому в России уже не нужно объяснять, как далека от народа нынешняя российская "элита", для которой Запад превратился в единственного гаранта легитимности и защиты от гнева населения. Предложенные способы давления на Россию, знай об их подоплёке народ, вполне могли бы его и разбудить, и даже взбесить. Свои "пять способов" получения от России "максимума" бывший посол излагал с убежденностью в неуклонном торжестве "эталонных" англосаксонских ценностей, которые надлежит навязывать не понимающим своего блага россиянам иногда пряником, но чаще кнутом. К удивлению, позже обнаружилось, что даже весьма приличные российские порталы без всяких комментариев, в переводе ИноСМИ (те-то знают, что переводить) разместили интервью Брентона на своих сайтах. Выходит, и их интервью ничуть не возмутило.

На первый взгляд, откровения бывшего британского посла не слишком отличались от "красных линий", прочерченных для России ещё в бытность администрации Буша или многократно звучавших в разгар российско-британского конфликта. В двух рекомендациях насчёт того, в каких случаях Россию следует сечь кнутом, а когда давать пряник внутренней оппозиции, Тони Брентон подчеркнул, что Великобритания должна "ясно выражать свою позицию, когда поведение России во внешнем мире становится неприемлемым". Таковым посол считает "убийство Литвиненко, атаки на Британский совет, одностороннее признание Россией Абхазии и Южной Осетии, кибератаки на Эстонию" как "нарушающие международный порядок". "Позволить такому поведению пройти, - резюмировал дипломат, - значит открыть дорогу другим действиям того же ряда. Если мы ясно указываем, где этому предел, мы укрепляем усилия тех внутри России, кто выступает за необходимость более тщательного соблюдения международных норм".

И далее из Тони Брентона: "Первое, - писал бывший посол, - мы должны оставаться верными нашим либеральным принципам. Россия подписала Европейскую конвенцию по правам человека. Это дает нам веское основание для критики наиболее явных нарушений - аресты адвокатов, преследования неправительственных организаций, убийства журналистов. Мы не должны, подобно нашим более малодушным европейским партнерам, смотреть слепыми глазами на плохое поведение. Россия не уважает слабость. Отстаивая то, во что мы верим, мы поддерживаем тех отважных россиян, что работают на улучшение своей страны".

В свете свежей реформы Евросоюза и намечаемых там кадровых назначений повторы британского дипломата уже не выглядят безобидным публицистическим приёмом, а сильно смахивают на реальную угрозу России. Российский читатель, не избалованный информацией о том, к каким последствиям могут привести интеграционные авантюры российских верхов, никакой угрозы в реформировании Евросоюза для себя не видит. Но Россия - член Совета Европы, она подписала Европейскую конвенцию по правам человека, и на неё распространяется юрисдикция Международного суда по правам человека в Страсбурге. Об "объективности" этого суда ещё в "дореформенное" время можно было судить хотя бы по тому, что Владимир Гусинский, обвинённый в махинациях уголовного свойства в России, представив себя жертвой нарушения своих "фундаментальных прав", выиграл суд в Страсбурге, а России был вчинён иск в тысячи евро на оплату его адвокатов.

Не зря Брентон напомнил, что Россия подписала Европейскую конвенцию о правах человека. Теперь правила соблюдения конвенции, в которую внесен целый ряд изменений, ужесточились, а европейские назначенцы намерены к тому же - чуть что не по ним - наносить "превентивные удары", организовывать финансирование оппозиции, вмешиваться во внутреннюю политику пока ещё суверенной Российской Федерации. Вся эта подрывная деятельность будет осуществляться "на законных основаниях" - в соответствии с той самой конвенцией, которую никто из российских граждан не читал, не обсуждал и не подписывал.

А если бы и прочитал, то мало бы что понял. Хотя Николя Саркози не раз называл Лиссабонский договор "мини-договором" и даже "упрощённым договором", речь идет о прямо противоположном. Договор включает 152 страницы основных правовых положений, к которым добавлены 13 протоколов и 59 деклараций. Крючкотворы ЕС под водительством Саркози не удержались от чёрного юмора, официально назвав группу лиц, занимающихся хитроумными поправками в унифицирующие документы Евросоюза, "мудрецами" (Groupe de Sages), а сами поправки окрестив "протоколами" (protocoles).

В интервью журналу Focus-Money немецкий правовед Карл Шахтшнайдер привёл не один пример изощрённого затемнения текста Лиссабонского договора с целью, по его словам, "сокрытия сути вещей". "Депутатам представляют лишь голый текст договора, который и без того запутан и слишком длинен", - отметил юрист.

Один из типичных примеров стилистики крючкотворства - статья 2-2 Хартии о фундаментальных правах человека Евросоюза, в двух строках говорящая об уничтожении смертной казни. Эти две строки следует применять в соответствии с поправками, не просто меняющими содержание статьи, но превращающими её в головоломку: "В соответствии со статьей 6, абзацы 1 и 3 Лиссабонского договора "права, свободы и принципы" Хартии следует интерпретировать в соответствии с основными уложениями главы 7 Хартии, которая определяет их интерпретацию и применение, а также брать в расчет "объяснения", упомянутые в Хартии, где указаны источники этих уложений". Подобных головоломных уточнений в сносках к Хартии не счесть.

В соответствии с поправками смертная казнь может вводиться в военное время и в случае опасности возникновения войны. "Разве мы не воюем с Афганистаном? - задается вопросом правовед. - А что такое возникновение военной опасности? Кто это будет определять? Это что-то наподобие бомбардировок Югославии?" - невесело иронизирует Карл Шахтшнайдер.

Юристы обращают внимание ещё на одну чрезвычайно тревожную поправку, касающуюся ухода властей от ответственности за причиненную смерть. Согласно поправкам, "смерть не рассматривается как нарушающая статью 2-2 фундаментальной Хартии о правах человека, если она стала результатом абсолютно необходимого применения силы, чтобы... обеспечить арест или воспрепятствовать побегу заключенного, чтобы обеспечить подавление, в соответствии с законом, бунта или восстания".

Уже процитированный К. Шахтшнайдер убеждён, что при отсутствии четких критериев демонстрации в Лейпциге 1989 года, к примеру, вполне могли быть квалифицированы как "восстания" (и так - практически любая неразрешённая демонстрация). То же касается "бунтов" в Греции или недавних волнений в Кёльне, Гамбурге, бунтов парижских окраин, выступлений антиглобалистов, "достаточно кому-то в толпе бросить камень"... "Такая квалификация "волнений", которая санкционирует освобождение от обязательства не причинять смерть человеку, позволяет узаконить любые кровавые репрессии", - заключает немецкий юрист.

Лиссабонский договор подрывает сами основы западной идеи правового государства. Одновременно сходят на нет социальные завоевания, закрепленные в законодательстве ведущих государств Европы в середине ХХ века. Право на труд, как это было зафиксировано во Всеобщей декларации прав 1948 года, в Хартии фундаментальных прав Лиссабонского договора, даже не декларируется. Соответственно аннулируется и право человека на "справедливое и удовлетворительное вознаграждение, обеспечивающее достойное человека существование для него самого и его семьи". Зато впервые в истории Хартия признает "свободу предпринимательства" и закрепляет, можно сказать, режим "глобального капитализма" с его пятью фундаментальными "свободами" (свобода учреждения предприятия, свобода передвижения товаров, услуг, капиталов и людей), детально изложенными в Лиссабонском договоре.

На первом месте - свободная конкуренция, либеральная экономика, прибыль, плохо сочетаемые с социальными нормами, закрепленными в законодательствах европейских стран полвека назад. По мере приближения 20-летия уничтожения СССР социальные маски начинают сбрасывать. В старой Европе сделать это не столь просто - слишком сильна инерция былых завоеваний профсоюзов, и тот же Саркози пока безуспешно пытается дотянуть 35-часовую рабочую неделю французов до 40-часовой американской. Зато можно отыграться за счет Восточной Европы и других стран "второго сорта". Так, Лиссабонский договор законодательно фиксирует практику демпинговых зарплат для выходцев из стран бывшего соцлагеря и стран "третьего мира". В договоре закрепляется "принцип страны происхождения" - губительный для национальных экономик и аморальный по сути. Этот принцип позволяет иностранным предприятиям осуществлять работу в странах Евросоюза на условиях оплаты работников с учетом компенсации за труд, принятой в стране, откуда они приехали. Выходцы из Польши, Украины, Турции в той же Германии работают за зарплаты, в несколько раз меньшие, чем получали бы за аналогичный труд немцы. "Второсортные" в Европе работники теперь уже "на законных основаниях" лишены и тех обязательных социальных гарантий, без которых предприниматель пока еще не может взять на работу "коренного" рабочего.

Принцип социального государства (в соответствии с которым экономическая жизнь общества определяется не только эффективностью производств, но и социальными критериями, начисто отброшен в Лиссабонском договоре. Со вступлением в силу Договора (Саркози обещал это к 1 декабря) обязательной становится и антидемократическая Хартия фундаментальных прав Евросоюза.

Надо ли говорить, что российским олигархам идеи Лиссабонского договора, освобождающие бизнес от остатков социальной ответственности, придутся по вкусу. Аналогичные идеи пробивают себе дорогу через другие структуры "нового мирового порядка" - Международный валютный фонд, Мировой банк, Европейский банк реконструкции и развития... Теперь в этот ряд встанет и реформированный Евросоюз.

Пока российский официоз отмалчивается или отпускает комплименты давним геополитическим противникам, Запад бурлит. Жан-Мишель Верноше (Jean Michel Vernochet), видный французский публицист, эксперт, долгое время проработавший во французском оборонном ведомстве, в интервью аналитическому порталу Geopolintel рассматривает новую геополитическую диспозицию как крайне невыгодную для России. Рассуждения француза вторят тому, что многим, за вычетом российской элиты, понятно давно и хорошо. Реформирование Евросоюза означает создание наднациональной структуры - диспетчера, игнорирующего пульты управления суверенных национальных государств. Изначально предполагалось, что Евросоюз будет правомочен действовать лишь в тех сферах, где он получил на то специальное разрешение (принцип единичной ограниченной лицензии). Лиссабонский договор позволяет Брюсселю действовать без согласия национальных парламентов. Договор, таким образом, выбивает управленческие функции из рук национальных государств, дает Евросоюзу полномочия не только, к примеру, учреждать налоги, но и пересматривать сам Лиссабонский договор.

Внешняя политика Евросоюза давно регулируется стратегией атлантизма. Сейчас завершается "сателлизация" Европы; идёт расширение внутреннего рынка (50% экономики США тоже завязаны на Европу), создаётся "базовая платформа для стратегического наступления на Кавказ и Центральную Азию. Отмечая неизменность англосаксонской стратегии "расширения на Восток", Ж.М. Верноше пишет: "Эта новая большая игра не может замышляться без Европы. Разве Пентагон не заложил на территории Косова, ставшего независимым благодаря политике США, крупнейшую из ныне существующих военный баз - лагерь Бондстил? А это лишь одна из тыловых баз быстрого развертывания, которые обустроены в Испании, Италии и главным образом в Турции, играющей особую роль для театра военных действий в Афганистане и Ираке, а завтра, возможно, на Кавказе и в Иране". В таком контексте, по мнению француза, необходимо укрощение амбиций "старой Европы" с очевидной целью установить американскую "зону контроля на геостратегическом пространстве, опоясывающем одновременно Россию и Китай".

Ж.М. Верноше считает, что радость по поводу решения американской администрации не размещать системы ПРО в Польше и Чехословакии была преждевременной. "Если к 2012 году противоракетные системы-перехватчики на военных кораблях класса AEgis переместят в Балтийское море, это будет что-то вроде европейской войны в Заливе, - говорит французский эксперт. - Веселенькая перспектива для Европы как поля битвы в будущей войне ракет против ракет."

А тем временем российские парламентарии бравурно сообщают с телеэкранов о продлении до десяти лет загранпаспортов, облегчающих путешествия по Европе, газеты бросились угадывать, кто же станет президентом Евросоюза или министром иностранных дел. Вопрос, конечно, интересный, но не слишком существенный, учитывая, что стратегия евроатлантистов по отношению к России определена и выбор руководителей ЕС будет жестко ей подчинён.

19 ноября открылся чрезвычайный саммит ЕС, по итогам которого европейцы узнают, кого всё-таки назовут президентом Евросоюза глобальные манипуляторы.

В качестве кандидата на эту роль вновь всплыла фигура Тони Блэра, одно время считавшегося выбывшим из президентской гонки. Не зря, наверное, пару лет назад лидер лейбористов перешел в католичество и зачастил в Ватикан, который является одним из главных участников проекта "единого мирового правительства". Соответственно провисла кандидатура Дэвида Милибэнда на пост министра иностранных дел ЕС - двум британцам Евросоюзом не заправлять. Проталкивали на роль министра иностранных дел Массимо д'Алема. Итальяца поддержали европейские социалисты. Оппоненты предрекли ему провал из-за "коммунистического прошлого". Массимо д'Алема действительно возглавлял Итальянскую компартию и успешно ее развалил, создав лево-центристскую коалицию в поисках "третьего пути". В его покровителях числится Г. Киссинджер.

Сегодня термин "новый мировой порядок", трактуемый в положительном ключе "взаимозависимости" и "мировой интеграции экономик", открыто превозносится в газетах и с телеэкранов, подтверждая торжество циничных идей фабианца Герберта Уэллса об уничтожении христианской цивилизации и национального суверенитета ради построения "экономического мирового государства" с помощью технологии "открытого заговора". Стратегия "открытого заговора", по Уэллсу, должна осуществляться "интеллектуальным меньшинством" "мировых менеджеров" из числа "состоятельных людей". Это проект свержения существующих правительств не через восстания, а через умение их "пересидеть", постепенно сводя их функции к нулю.

Одна из "групп мудрецов", созданных для рассмотрения поправок к Европейской конституции и более известная как "группа Амато" (по имени Джулиано Амато), как раз разрабатывала методы, с помощью которых радетелям "единого экономического государства" удастся "пересидеть" глав суверенных стран, отменив их функции. Джулиано Амато - поборник "фабианского социализма", англофил, завсегдатай Бильдербергского клуба, аналитик мозгового центра со штаб-квартирой в Брюсселе - подходящая креатура для проталкивания идей "глобального управления" в Европу. В своё время его приметил всё тот же Генри Киссинджер. Занявшись перелицовкой отвергнутой европейцами Конституции под невинным названием Лиссабонского договора, Джулиано Амато вполне справился с этой с деликатной задачей: не без его советов удалось-таки подсунуть европейцам то, от чего они уже не раз отказывались. Как удалось? Очень просто. Руководитель "группы мудрецов" публично заявил, что документ (Лиссабонский договор) окажется "нечитаемым", а будучи таковым, он "не будет воспринят как Конституция, что и является нашей целью": Всё действительно очень просто.

По информации "Фонд стратегической культуры"

13.11.2009