Владимир Терехов

МИНИСТР ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ЯПОНИИ ПОСЕТИЛ КНР

Всё, что сопровождало состоявшийся 1 - 2 апреля с.г. визит в КНР министра иностранных дел Японии Ёсимаса Хаяси, оказалось вполне представительной иллюстрацией сложных и противоречивых процессов, происходящих в Индо-Тихоокеанском регионе в целом. Поскольку в ходе данного визита обсуждался комплекс отношений между двумя из нескольких главных участников этих процессов.

Сразу отметим, что прошедшие в Пекине переговоры завершились без сколь-нибудь заметных позитивных результатов, а состояние двусторонних отношений можно продолжать обозначать всё тем же (весьма политкорректным) выражением “сложные”. Свидетельством чему является редкость самих актов переговорного процесса, которые если и происходили в последнее время, то по случаю и на полях неких международных площадок. Когда, что называется, “разойтись в коридоре не заметив друг друга”, выглядело бы совсем уж неприлично. Кстати, обсуждаемый визит Ё. Хаяси несколько раз переносился во времени.

Когда же он, наконец, состоялся, то в течение одного дня (2 апреля) со стороны КНР с гостем последовательно провели переговоры министр иностранных дел Цинь Ган, только-что назначенный на пост премьер-министра Ли Цян и ныне второе лицо (после председателя Си Цзиньпина) в иерархии управления китайской внешней политикой Ван И.

Насколько можно понять, содержательная сторона всего данного переговорного процесса оказалась предметом первой встречи, которая была и самой продолжительной. Третий этап, видимо, носил характер своего рода “заключительного обзора” того, что обсуждалось в ходе этой первой встречи. Второй же этап (длившийся 40 минут) получил на сайте МИД Японии обозначение “визит вежливости” к новому важному лицу в иерархии руководства КНР.

Укажем в очередной раз на основную компоненту упоминавшейся противоречивости японо-китайских отношений, которая является довольно типичной вообще для многих парных конфигураций, состоящих из других стран ИТР. В число которых, заметим, входят и США, то есть одновременно главный союзник Японии и геополитический оппонент КНР. На принадлежности США данному региону в последние годы постоянно настаивает и сам Вашингтон.

Что касается противоречивости общей картины отношений между КНР и Японией, то до недавнего времени можно было говорить о более или менее благополучном состоянии сферы экономических связей, с которым в разной степени контрастировал устойчивый процесс деградации политической сферы. В общем, та же картина наблюдалась и в системе отношений между Китаем и США.

Но в последние несколько лет Вашингтон превращает в поле борьбы с основным геополитическим оппонентом и целые отрасли экономики. Прежде всего те, которые оперируют с так называемыми “высокими технологиями”. При этом предпринимаются настойчивые попытки затянуть на новое поле борьбы с Пекином ближайших союзников, в первую очередь ту же Японию.

Напомним о недавно принятых Вашингтоном организационно-законодательных мерах с целью блокирования доступа КНР к мировой системе разработки, производства и сбыта современных микроэлектронных полуфабрикатов (чипов). Эти последние сегодня во всё большей мере превращаются в важнейший элемент конечной продукции (включая военную) тех самых “высоких технологий”.

К упомянутым мерам США (а также Голландии с её критически значимой в данной области компанией ASML), ограничивающих доступ КНР к межгосударственным “цепочкам поставок” чипов, теперь присоединяется и Япония. В конце марта, то есть накануне поездки Ё. Хаяси в Пекин, было заявлено об усилении экспортного контроля относительно ряда производимых в Японии “инструментов”, которые используются в указанной выше производственно-логистической “цепочке”.

Судя по всему, вопрос о подключении Японии к антикитайским мерам США в сфере производства чипов был среди нескольких основных, которые ставились перед японским гостем хозяевами прошедших в Пекине встреч. Примечательно, однако, что эта тема вообще не упоминается в сообщениях о них МИД Японии.

Между тем, свидетельством того, что в ходе обсуждаемых переговоров никакого прогресса в сфере предотвращения “высокотехнологичной войны” достичь не удалось, свидетельствуют появившиеся сразу по их завершении сообщения о ряде планируемых в КНР контрмер. Во-первых, сообщается о подготовке обращения в ВТО с просьбой рассмотреть упомянутые японские экспортные ограничения на предмет их соответствия уставным положениям данной организации.

Во-вторых, говорится о планах по введению мер контроля за экспортом из КНР магнитов из редкоземельных металлов. Эти последние тоже имеют крайне важное значение, но в производстве современной электротехнической продукции и прежде всего в передовом автомобилестроении. Причём, поскольку Китай является почти монополистом как по добыче РЗМ, так и производству на их основе электромагнитных полуфабрикатов, то под угрозой могут оказаться важнейшие отрасли промышленности главным образом США и Западной Европы.

У Японии же есть некоторая возможность избежать такой перспективы, поскольку она сохраняет некие связи с китайскими производителями данной продукции. Утверждается даже, что при организации десять лет назад в КНР её производства были использованы технологические наработки именно японских компаний.

Но в целом представляется, что в Вашингтоне (и следующим за ним Токио) вряд ли просчитали хотя бы первые последующие ходы в той опасной игре, которая началась с попытками изолировать от современных технологий страну такой значимости в мировой экономике, каковой уже является КНР.

И всё же главный вклад в формирование уплотняющейся тени над японо-китайскими отношениями в целом привносит, повторим, их политическая компонента. Очередным весьма значимым актом в этой сфере стало принятие новой Стратегия национальной безопасности Японии с её чётко обозначенной антикитайской направленностью.

В свою очередь этот документ уже служит базой для запуска принципиального нового этапа военного строительства страны, в ходе реализации которого “Силы самообороны Японии” (таким эвфемизмом продолжают обозначаться одни из самых мощных в мире Вооружённых Сил) приобретут вполне “традиционный” облик. То есть ССОЯ получат возможность проводить превентивно-наступательные операции в целях “предотвращения ожидаемых ударов со стороны вероятного противника”. Роль такового продолжает исправно исполнять КНДР. Хотя на самом деле речь уже давно идёт о гораздо более важном претенденте на такую роль.

В КНР с настороженностью ожидают и предстоящего опубликования готовящейся сейчас в Японии Белой книги по внешней политике. Появляющиеся в медийном пространстве утечки о некоторых её основных положениях, среди которых едва ли не главным может оказаться тезис об исходящей от Китая “величайшей стратегической угрозы”, провоцируют понятные комментарии со стороны последнего.

Обращённый же в сторону (редкого, повторим) гостя обобщённый посыл хозяев состоявшихся в Пекине встреч сводился к совету-пожеланию избегать участия Японии в “американских попытках окружить Китай”. В свою очередь встречный фехтовальный выпад заключался в констатации гостем заинтересованности его страны в “поддержании мира и стабильности в Тайваньском проливе”, а также “озабоченности” ситуациями в Гонконге и Синьцзян-Уйгурском автономном районе.

Состоялся также обмен мнениями на тему предстоящего сброса в океан миллиона тонн “очищенной” воды из системы охлаждения повреждённых реакторов АЭС в Фукусиме. По этому поводу китайские собеседники выразили озабоченность, гость же сказал, что с уровнем очистки этой воды — всё OK.

Наконец, отметим, что с завершением обсуждаемой поездки в КНР министра иностранных дел Японии Ё. Хаяси не случилось сколь-нибудь заметных позитивных подвижек в отношениях между двумя ведущими региональными державами. О чём свидетельствует неясность с вопросом хотя бы продолжения контактов руководителей МИД обеих стран.

Для КНР, однако, более серьёзным свидетельством тому же оказался факт начавшегося 3 апреля (то есть на следующий день после завершения поездки в Пекин) визита того же Ё. Хаяси в Бельгию, в ходе которого прошла его встреча с Генеральным секретарём НАТО Е. Столтенбергом. Реакция в КНР на публично заявленные итоги прошедших между ними переговоров была вполне ожидаемой.

Редким позитивным актом (скорее, впрочем, символической значимости), случившимся в последнее время в японо-китайских отношениях, стало сообщение о завершении процесса установления “Горячей линии связи” между министерствами обороны обеих стран. Сделано это с целью предотвращения “нежелательных инцидентов”, которые могут возникнуть во время пребывания кораблей береговой охраны сторон в одних и тех же спорных зонах Восточно-Китайского моря.

А такое происходит в последние годы с возрастающей частотой.

Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала “Новое Восточное Обозрение”

Источник: Новое восточное обозрение

13.04.2023