Виктор Михин

БЛИЖНЕВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА ИРАНА

Госсекретарь США Энтони Блинкен правильно определил, что переговоры с Ираном по его ядерной программе находятся в «решающем моменте». И, казалось, что Вашингтон осознает всю меру своей ответственности за ухудшение социально-политической обстановки не только в Исламской Республике, но и на всем Ближнем Востоке.

Вместе с тем, Блинкен, верный агрессивной политике нынешней администрации, прибег к обычной тактике запугивания, предупредив, что если сделка не будет достигнута в ближайшие недели, то Вашингтон и его союзники могут изменить тактику. Другими словами, нынешняя администрация Джо Байдена готова ужесточить санкции против и без того поставленных на грань выживании иранцев и даже применить силу, чтобы заставить Тегеран принять капитулянтские продиктованные Вашингтоном решения.

Однако голубые мечты Блинкена и нынешней американской администрации вдребезги разбиваются о реальность, которая существует на Ближнем Востоке, откуда американские джи ай в последнее время все активнее уносят ноги. Вместе с тем, Иран и его политика добиваются все новых успехов и не за горами то время, когда древняя Персия станет державой номер один в этом регионе. И многочисленные факты достаточно ярко свидетельствуют об этом.

За последние 15 лет Иран занял прочные позиции в Ираке, что позволяет ему влиять на политику страны, а также извлекать выгоды из ее экономики. Тегеран укрепил свое присутствие в самой северной точке Ближнего Востока в Сирии, связав регион как с Центральной Азией, так и с Европой, а также в самой южной части Аравийского полуострова в Йемене в точке его соединения с Африкой и Индийским океаном. После победы Исламской революции в 1979 году иранцы укрепились не только политически, но и культурно в шиитской общине Ливана, создали там чрезвычайно мощную военную силу в форме «Хизбаллы».

Благодаря своему присутствию в Сирии и Ливане Иран разработал карты переговоров и сдерживания с США, Европой, Турцией, Россией, Саудовской Аравией и, конечно же, Израилем. Важно отметить, что его присутствие в Сирии и Ливане отвечает многовековому иранскому желанию — обеспечить главенствующий аванпост с видом на Средиземное море, цель, к которой Иран стремился, начиная с персидских императоров Кира Великого и Ксеркса в древние времена, и заканчивая бывшим шахом Ирана.

Вера Ирана в то, что он может продолжать побеждать, проистекает из веры. Его Исламская Республика основана на теологической доктрине, основанной на вере в историческую жертвенность (Дома Пророка Мухаммеда), почитании мученичества (производное от убийства имама Аль-Хусейна) и сохраняющейся вине (за судьбу Аль-Хусейна после его оставления последователями, которые пригласили его в свою среду). Жертвенность, мученичество и чувство вины сливались на протяжении веков, и во второй половине 20-го века они объединились в учении аятоллы Хомейни, одного из самых харизматичных религиозных лидеров прошлого века, в сдерживаемую миссионерскую силу. С этой точки зрения Исламская Республика Иран — это и страна, и шиитская идея, санкционированная по мнению иранцев самим Богом.

Но Иран, как правило, представляет эту идею в нерелигиозных терминах. В своих официальных выступлениях иранцы считают свою страну ключевым узлом в “оси сопротивления”, борющейся с Pax Americana на Ближнем Востоке, а также против суннитских групп боевиков, сеющих хаос в Леванте. Это одновременно является отражением глубоких убеждений иранского режима о природе империи США, а также хорошим маркетингом в то время, когда многие в регионе остро обеспокоены распространением воинственности и радикализма.

Авторитет сопротивления Ирана значительно расширился и вышел далеко за пределы Ближнего Востока. Страна и ее политика тесно связаны с государствами и группами в Африке, Азии и Южной Америке, которые выступают против диктатрства США. Цели этих связей ныне далеко выходят за рамки моральной поддержки. Со временем они привели к созданию сложных сетей и отношений, которые передают различные предметы от оружия до денег и с помощью которых Иран значительно расширил и углубил свой авторитет в разных частях мира.

Наряду со своими внешними успехами Исламская Республика также обеспечила безопасность своего внутреннего фронта. Были разгромлены не только группы, бросившие вызов режиму в 2009 году, но и силы внутри институтов Исламской Республики, которые хотели провести постепенные и контролируемые реформы, оказались в стороне. Это произошло как раз перед неизбежной точкой перехода от 80-летнего аятоллы Хаменеи к новому верховному руководителю. Теперь почти очевидно, что преемник аятоллы Хаменеи придет из того решительного лагеря, который руководил внутренней и внешней политикой Ирана в течение последнего десятилетия.

Иранские консерваторы рассматривают этот последний пункт как успех по отношению  к США. По их мнению, с середины 2000-х годов США усилили свое давление на Иран, в основном с помощью кнута, но также часто и с помощью пряника, чтобы он согласился на сделку, в соответствии с которой, прежде всего, учитывались бы интересы США в Персидском заливе и на Ближнем Востоке. Тот факт, что Иран продолжал и продолжает вести переговоры о сделке с США на своих собственных условиях, выдержав такое колоссальное давление, является крупной победой в иранских расчетах и риторике.

Несомненный успех на протяжении последних 40 лет ныне резко усилил амбиции Ирана, и сегодня ясны три его цели. Во-первых, Иран хочет сделать свое присутствие на Ближнем Востоке и на берегах Восточного Средиземноморья постоянным. Вот почему можно видеть настойчивое стремление к созданию правительства национального единства в Ираке и высокую вероятность переговоров о новой структуре управления Ливаном взамен Таифского соглашения 1990 года, которое в свое время положило конец гражданской войне в стране.

Во-вторых, и это связано с первой целью, Иран хочет укрепить свое сдерживание в отношении Израиля, достигнутое в значительной степени за счет военного потенциала «Хезболлы».

В-третьих, Иран хочет дополнить свою “ось сопротивления” договоренностями с крупными странами, граничащими со сферой влияния, которую он создал в Леванте и Восточном Средиземноморье. В этом суть попыток Ирана улучшить свои отношения с Турцией и наладить взаимодействие с Египтом.

Но, как писал величайший персидский поэт и знаменитый суфийский шейх Хафиз Ширази, гармоничные отношения связаны с тем, что это “искусство присутствия и отсутствия”. Возросшее присутствие Ирана на Аравийском полуострове, Ближнем Востоке и Леванте заставило других крупных игроков задуматься о том, как добиться меньшего присутствия иранцев и большего их отсутствия. В этом плане заслуживает внимания также три переменные составляющие.

Во-первых, впервые за многие столетия политический шиизм на сегодняшний день является самой мощной политической силой в регионе, простирающемся от Центральной Азии до Восточного Средиземноморья. Эта сила основана на демографическом весе и демографических изменениях, произошедших за последнее десятилетие, в первую очередь в Сирии, на все более активном и уверенном культурном присутствии, на военной мощи.  Это привело к тому, что мусульмане-сунниты в странах этого обширного географического пространства, а также многие христиане, колеблются между опасениями и тревогой.  Это может привести к вспышкам гнева, примеры которых уже были отмечены в Ливане, что может спровоцировать и ряд других опасных явлений.

Во-вторых, политический шиизм Ирана был вызовом Саудовской Аравии в течение почти 40 лет. Но успехи страны за последнее десятилетие, основанные на укреплении политики идентичности в Персидском заливе, на Ближнем Востоке, в Леванте и Йемене, сформировали полный круг вокруг Саудовской Аравии и все чаще рассматриваются как серьезная угроза для нее в то время, когда ее правители пытаются пересмотреть не только ее политику, но и преобладающую культуру. Эр-Рияд может показаться спокойным и сосредоточенным на затяжной, агрессивной и неразумно развязанной войне в Йемене.  Но нынешнее сочетание молодого и неопытного лидерства Мухаммеда бен Салмана, огромного богатства и ощущения надвигающейся острой угрозы создает огненную смесь.

Однако есть и третья переменная, которая, вероятно, окажет наибольшее потенциальное влияние на Ближний Восток и Левант, а также, как следствие, на Северную Африку и Европу в ближайшем будущем. Дело в том, что передовая ядерная программа Ирана, а также его ракетный арсенал и «Хезболлы» в Восточном Средиземноморье являются серьезными вызовами той политики, на которой основана национальная безопасность Израиля. А это еще одна «бочка той огромной горючей смеси», которая может быть подожжена неразумной политикой США и Израиля, и которая может нанести непоправимый ущерб всему Ближневосточному региону.

Виктор Михин, член-корреспондент РАЕН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».

Источник: Новое восточное обозрение

01.02.2022