Владимир Терехов

К СОБЫТИЯМ В МЬЯНМЕ

Расположенное “где-то в Азии” государство под современным названием “Мьянма” крайне редко является объектом внимания со стороны мировых СМИ. И если оно всё же оказалось на некоторое время в центре такого внимания (в связи с некими событиями, случившимися в этой стране 1 февраля с. г.), то потребуется пояснения самого общего плана относительно объекта неожиданно возникшего мирового переполоха.

Итак, расположенная на западе Индокитайского полуострова Мьянма (до 1988 г. “Социалистическая республика Бирманский Союз”) занимает территорию с проживающим на ней населением, приблизительно равными Украине и Белоруссии вместе взятыми. Крайне богатая природными ресурсами Мьянма является одной из самых бедных стран мира – каждый её житель пользуется доходами в 2-3 раза меньшими, чем усреднённый украинец. В немалой степени потому, что в этно-религиозном плане данная страна устроена крайне сложно. На её территории проживают порядка 100 народностей, нередко находящихся по отношению друг к другу в состоянии, мягко выражаясь, не вполне дружественном.

Главным образом этим объясняется тот факт, что большую часть периода независимости (с 1948 г.) Мьянмы-Бирмы ею руководят военные. Что, на авторский взгляд, обеспечило возможность преодоления разнообразных внутриполитических кризисов (не раз угрожавших целостности Мьянмы), а также проведения позитивных социально-экономических преобразований.

Отметим не уникальность данной ситуации для стран, возникших относительно недавно и существенным образом по воле “белого человека”, который нёс на их территориях своё тяжкое “бремя”, весьма поверхностно учитывая исторические особенности проживавшего на них населения. Из азиатских стран укажем на схожую с мьянмской ситуацию в Пакистане, где за спиной гражданского руководства отчётливо просматривается присутствие носителей реальной власти, то есть тех же военных. И для пакистанских реалий это, несомненно, позитивный момент. От пакистанских военных, кстати, четыре года назад исходил сигнал в сторону Индии о необходимости решения, наконец, застарелых двусторонних противоречий. Аналогичный сигнал  последовал уже в текущем году.

Однако, для мирового фарисейства, который прочно ассоциируется с политическим “Западом”, государственное устройство в формате, отличном от (весьма условного) “демократического”, является поводом для тотального шельмования данной страны. Что и делалось в отношении Мьянмы в течение практически всего периода независимости.

Среди разного рода использовавшихся при этом инструментов особое значение придаётся некоторой “иконе из местных”, которая “борется за демократические ценности”. Она противопоставляется государственной власти и служит тараном по её дискредитации. В первых рядах указанной борьбы выступают торговцы политическим воздухом в лице международного “правозащитного движения”. Кстати, данную отработанную технологию сегодня пытаются распространить на Россию.

В Мьянме же конца 80-х годов прошлого века в качестве таковой была избрана Аун Сан Су Чжи. Выбор совсем не случайный хотя бы потому, что она является дочерью одного из национальных героев Мьянмы генерала Аун Сана, человека крайне противоречивой политической судьбы, погибшего в 1947 г. в результате теракта в возрасте 32 лет. В начале 70-х годов она вышла замуж за некоего британского тибетолога (возможно, одного из “тихих людей” спецслужб Соединённого Королевства).

В 1991 г. госпоже Су Чжи, находившейся к тому времени под домашним арестом, было присуждена Нобелевская премия мира, уже тогда полностью себя дискредитировавшая. Имя Аун Сан Су Чжи было поднято на щит ведущими “правозащитными” организациями, на большинстве которых тоже клеймо ставить негде.

Однако в данном случае всех их ждало горькое разочарование. Заняв в ходе реорганизации системы государственного управления посты сначала министра иностранных дел, а затем де-факто премьер-министра, госпожа Су Чжи в ключевых вопросах внутренней политики оказалась на стороне военных. Продолжавших (как и в Пакистане) выполнять функции гаранта государственной стабильности.

“Правозащитники” и вовсе забились в падучей, после того как она отказалась подыгрывать им в проблематике одного из меньшинств Мьянмы, каковыми являются  мусульмане-рахинджа, трагическая судьба которых является следствием стечения ряда обстоятельств, включая исторического плана.

Сегодня в мировой прессе обсуждаются возможные причины случившегося 1 февраля с.г. очередного выхода военных “из-за спины” гражданского руководства. Чаще всего таковой причиной называют результаты вторых в истории Мьянмы всеобщих выборов, состоявшихся в ноябре прошлого года. По их итогам возглавляемая Аун Сан Су Чжи “Национальная лига за демократию”, получив 83% голосов, ещё более укрепила позиции, завоёванные по результатам предыдущих выборов, состоявшихся в 2015 г.

Тем самым госпожа Су Чжи и НЛД приобрели в руки грозное оружие в виде конституционного большинства в парламенте. Следовательно, оказались под потенциальной угрозой те (прописанные в Основном законе) институциональные привилегии, которые создавали законодательную базу сохранения военными фактического контроля над ситуацией в стране.

Нет никаких свидетельств тому, что Су Чжи собиралась воспользоваться данной возможностью, нарушив негласную договорённость с армейским руководством в период выхода из под домашнего ареста в пространство публичной политики. Но, как полагают сторонники упомянутой гипотезы, именно опасения относительно реализации такой возможности послужили поводом для отстранения Аун Сан Су Чжи, а также президента Вин Мьина от занимаемых должностей и отправления их под домашний арест.

Пока не просматривается присутствие неких “внешних” факторов в перевороте, хотя спекуляций на эту тему немало. Намёки на косвенную роль Китая, занимающего в Мьянме несомненно преимущественные (по сравнению с другими мировыми игроками) позиции, носят прямо противоположный характер. С одной стороны говорится о предпочтениях, которые якобы Пекином отдавались госпоже Су Чжи в её “связке” с военными, что и подвигло вторых на “превентивные” меры.

Согласно же другим предположениям, именно эта первая якобы вставляла разного рода “палки в колёса” в процесс реализации стратегически крайне важного для КНР проекта “Экономического коридора Китай-Мьянма” (China-Myanmar Economic  Corridor, CMEC), как одного из главных элементов ключевого китайского проекта  Belt and Road Initiative. Конечным пунктом коридора CMEC должен стать порт Кьякпью на берегу Бенгальского залива, что обеспечит КНР выход по суше (то есть минуя уязвимый Малаккский пролив) в акваторию Индийского океана.

Повторим, что все эти рассуждения пишутся, как говорится, вилами по воде.

Отметим, что сами военные отказываются называть произошедшее 1 февраля “переворотом”. Говорится лишь о том, что на год устанавливается “переходный режим”, в ходе которого будет осуществлена проверка итогов прошедших выборов на предмет фальсификаций. Если таковые будут обнаружены, то обещаны новые выборы. Как выше отмечалось, саму госпожу Су Чжи вновь заперли дома “на ключ” по причине, в том числе, обнаружения у её охраны “неположенной” радиоаппаратуры.

Судя по всему, обстановка в стране в целом спокойная. В сетях распространяется ролик девушки, занимающейся аэробикой на центральном проспекте столицы страны Нейпьидо. За спиной спортсменки стоят перекрывшие улицу бронетранспортёры. В течение первых суток ролик собрал 70 миллионов просмотров. Впрочем, есть и фотографии небольших групп граждан, которые держат в руках плакаты с надписями о несогласии с произошедшим.

Однако во всём этом полуопереточном действе просматриваются и элементы печали, если не трагизма. Речь идёт о судьбе всё тех же рахинджа, две трети которых с августа 2017 г. и до сих пор находятся на территории соседней (не менее бедной) Бангладеш в статусе беженцев. Теперь они опасаются возвращаться домой, хотя об этом ранее между Даккой и Нейпьидо была достигнута договорённость. Пока сообщается об усилении патрулирования со стороны Бангладеш совместной границы с Мьянмой.

Ситуацией в Мьянме озаботилась “Большая семёрка”, выдвинувшая некие претензии к Пекину, а также инициировавшая “консультационные” слушания в закрытом режиме в СБ ООН, которые прошли уже на следующий день после обсуждаемых событий.

И, конечно, вырисовывается перспектива второго тура попыток “прикладного” использования имени Аун Сан Су Чжи “правозащитниками”. Что-то автору подсказывает, что он закончится для них таким же конфузом, как и предыдущий.

На характере же дальнейшего развития события в Мьянме существенным образом отразится состояние отношений между КНР и Индией. В обоих азиатских гигантах (особенно во втором) за указанными событиями наблюдают самым пристальным образом.

Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».

Источник: Новое восточное обозрение

10.02.2020