Василий Молодяков

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ И КАПИТУЛЯЦИЯ ЯПОНИИ

2 сентября 1945 г. на борту американского линкора "Миссури" в Токийском заливе представители победивших союзных держав и поверженной Страны восходящего солнца поставили подписи под Актом о безоговорочной капитуляции Японии. Вторая мировая война закончилась - на Тихом океане и везде.

Мир наступил, но вопросы остались. Почему японцы, сражавшиеся с беззаветной, порой безумной храбростью, дисциплинированно сложили оружие? Почему Токио сначала отверг Потсдамскую декларацию союзников и решил продолжать бессмысленное сопротивление, а потом согласился на её условия? И, пожалуй, главный вопрос: что сыграло решающую роль в принятии решения о капитуляции - американские атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки или вступление СССР в войну с Японией?

Вопрос не только исторический, но и политический. Если первое, то американцы спасли сто миллионов японцев ценой жизни нескольких сот тысяч, а Советский Союз повел себя как "вор на пожаре", мягко говоря, воспользовавшись затруднительным положением соседа. Если второе, то наша страна имела полное право как минимум на свою долю военных трофеев и на участие в управлении побеждённой Японией. Американская и подконтрольная ей японская пропаганда придерживались первой точки зрения, советская пропаганда - второй.

Американский историк русского происхождения Джордж Ленсен остроумно заметил: "Естественно, что история войны на Тихом океане для американского читателя будет включать фотографию генерала Макартура, когда он на палубе "Миссури" ставит подпись под Актом о капитуляции Японии, в то время как аналогичная история для советского читателя покажет ту же сцену, но с генерал-лейтенантом Кузьмой Деревянко, подписывающим Акт, в то время как Макартур и все остальные будут стоять на заднем плане".

Для ответа на этот вопрос нам придётся вернуться на месяц с небольшим назад от описываемых событий - на Потсдамскую конференцию "большой тройки". 26 июля Потсдамская декларация США, Великобритании и Китая (Чан Кайши поставил подпись "по телеграфу") потребовала безоговорочной капитуляции Японии. "Ниже следуют наши условия. Мы не отступим от них. Выбора никакого нет. Мы не потерпим никакой затяжки: Иначе Японию ждёт быстрый и полный разгром". Заранее заготовленная американцами декларация в одном из вариантов предусматривала подпись Сталина. Президент Гарри Трумэн объявил, что отправляется в Потсдам с целью обеспечить участие СССР в войне с Японией, но по мере приближения атомного проекта к благополучному завершению испытывал все большие сомнения в необходимости делить с "дядей Джо" лавры победителя.

Потсдамская декларация в том виде, в каком она была принята и опубликована, почти не оставляла надежды на то, что Япония согласится с ней: в ней ни слова не говорилось о судьбе императора и государственного строя, чем более всего были озабочены власть имущие в Токио. Следовательно, она развязывала руки американцам для применения ядерного оружия. Одновременно она поставила Советский Союз перед фактом, что столь важное решение было принято без его участия и без возможности повлиять на него.

Объяснение государственного секретаря Джеймса Бирнса насчёт того, что Трумэн не хотел ставить СССР в "неловкое положение" как страну, не воюющую с Японией, рассердило Сталина. Еще 28 мая 1945 г., обсуждая в Москве дальневосточные дела со специальным посланником Белого дома Гарри Гопкинсом, он заявил, что предпочитает компромиссный мир с Японией на условиях полного уничтожения её военного потенциала и оккупации страны, но более мягкой, чем в Германии, пояснив, что требование безоговорочной капитуляции заставит японцев воевать до последнего. Сталин сообщил, что Советский Союз будет готов вступить в войну не ранее 8 августа (армейское командование настаивало на более поздней дате для завершения подготовки), и поднял вопрос об участии в оккупации Японии. Гопкинс предложил предъявить Токио ультиматум от имени США и СССР. Генсек согласился и посоветовал внести этот вопрос в повестку дня конференции. Он даже привёз с собой в Потсдам проект заявления четырёх держав, но его текст, звучавший более мягко, чем американский, остался невостребованным.

28 июля, в начале очередного заседания, Сталин сообщил Трумэну и британскому премьеру Клементу Эттли: "Мы, русская делегация, получили новое предложение от Японии". "Хотя нас не информируют как следует, когда какой-нибудь документ составляется о Японии, - выразительно заметил Сталин, - однако, мы считаем, что следует информировать друг друга о новых предложениях". Затем, как сказано в протоколе, был зачитан английский перевод "ноты Японии о посредничестве". Что это за документ?

13 июля японский посол в Москве Наотакэ Сато передал заместителю наркома иностранных дел Соломону Лозовскому текст послания японского императора, пояснив, что для его официально вручения в Москву хотел бы прибыть бывший премьер-министр Фумимаро Коноэ как специальный посланник и доверенное лицо монарха. Вот перевод этого документа из Архива внешней политики РФ.

"Его Величество Император Японии, глубоко озабоченный бедствиями и жертвами народов всех воюющих стран, увеличивающихся изо дня в день в результате нынешней войны, выражает свою волю, чтобы положить скорее конец войне. Поскольку в Восточно-Азиатской войне США и Англия настаивают на безоговорочной капитуляции, Империя будет вынуждена довести войну до конца, мобилизуя все силы и средства, за честь и существование Отечества. Однако, в результате такого обстоятельства неизбежно усиленное кровопролитие у народов обеих воюющих сторон. Его Величество крайне обеспокоен в этой мысли и изъявляет пожелание, чтобы на благо человечества в кратчайший срок был восстановлен мир".

Лозовский заметил, что послание не имеет адресата и непонятно кому направлено. Посол, как гласит протокол беседы, ответил, оно "не адресовано особо кому-либо. Желательно, чтобы с ним ознакомился глава государства г-н Калинин и глава советского правительства Сталин". Руководство "страны богов" - как всегда - хотело сначала выяснить, примут ли Коноэ в Кремле, и только потом открыть карты. В Токио Высший совет по руководству войной продолжал обсуждать, что можно предложить Советскому Союзу за помощь в выходе из войны. В "чемоданчике" Коноэ лежали Южный Сахалин, Курилы, Маньчжурия как сфера влияния, отказ от рыболовных прав и даже сдача Квантунской армии в плен, о чём японцы по понятным причинам вспоминать не любят.

Сталин не собирался принимать посланца из Токио "авансом". 18 июля Лозовский ответил послу: "Высказанные в послании императора Японии соображения имеют общую форму и не содержат каких-либо конкретных предложений. Советскому Правительству представляется неясным также, в чем заключаются задачи миссии князя Коноэ. Ввиду изложенного Советское Правительство не видит возможности дать какой-либо определенный ответ по поводу миссии князя Коноэ". Получив этот вежливый отказ, Сато немедленно послал министру иностранных дел Сигэнори Того телеграмму, в которой предложил безотлагательно согласиться на капитуляцию. Того решительно ответил, что Япония будет сопротивляться до последнего, и велел добиться согласия Москвы на приезд миссии Коноэ. Исполняя приказ шефа, посол 25 июля снова пытался уговорить Лозовского. Но было поздно.

"В этом документе ничего нового нет, - заметил Сталин, сообщив Трумэну и Эттли о послании императора. - Есть только одно предложение: Япония предлагает нам сотрудничество. Мы думаем ответить им в том же духе, как это было в прошлый раз", то есть вежливым отказом.

Узнав о Потсдамской декларации из радиопередачи Би-Би-Си, посол Сато сделал вывод, что без предварительного уведомления и согласия советской стороны такой документ появиться не мог. Он немедленно сообщил в МИД, что это и есть ответ на предложение о присылке миссии Коноэ. В Токио царила растерянность. Принять декларацию не позволила армия, но Того убедил официально не отвергать её, чтобы не обострять ситуацию. В газеты попало слово мокусацу - "убить молчанием" или "игнорировать" - которым стали определять позицию правительства.

5 августа Сталин и Молотов вернулись в Москву. 6 августа 1945 года первая американская атомная бомба была сброшена на Хиросиму. Трумэн не мог скрыть радости и оповестил о случившемся весь мир. Военный министр Японии генерал Корэтика Анами обратился к учёным-физикам с вопросом, что такое "атомная бомба". Советский вождь таких вопросов не задавал. Он ещё в Потсдаме узнал, что у США есть ядерное оружие, но не ожидал столь быстрого его применения. Сталин понял, что это предупреждение не только японцам, и решил не медлить.

8 августа в 17 часов по московскому времени Молотов принял японского посла, который давно просился к нему. Говорить о миссии Коноэ не пришлось. Нарком сразу же прервал гостя, сказав, что должен сделать важное заявление: с полуночи 9 августа, т.е. всего через час по токийскому времени, СССР и Япония находятся в состоянии войны. Мотивировка проста: Токио отклонил требования Потсдамской декларации; союзники обратились к СССР с просьбой о вступлении в войну, и тот, "верный союзническому долгу", принял предложение.

Утверждение о том, что союзники попросили Москву вступить в войну, следует из протоколов Потсдамской конференции, изданных МИД СССР. Однако в опубликованном протоколе беседы Молотова с Трумэном 29 июля была сделана купюра, восстановленная историками только в 1995 г.: "Молотов говорит, что у него есть предложения, связанные с положением на Дальнем Востоке. Для Советского Союза было бы удобным поводом для вступления в войну против Японии, если бы союзники обратились к нему с просьбой об этом. Можно было бы указать, что, в связи с отклонением Японией требования о капитуляции..." и так далее, как потом в советском заявлении.

Когда советское руководство решило вступить в войну с Японией? Политическое решение об этом было впервые оглашено Сталиным - в глубокой тайне - в октябре 1943 г. на Московской конференции министров иностранных дел антигитлеровской коалиции, а в протоколы попало на Тегеранской конференции "большой тройки" в конце ноября - начале декабря того же года. Японцы об этом, конечно, не знали. Они утешались отсутствием в иранской столице Чан Кайши, что позволяло считать конференцию военным советом против Германии. Аналогичным образом было истолковано отсутствие советских представителей на Каирской конференции, когда Рузвельт и Черчилль по пути в Тегеран встретились с Чан Кайши. Именно там была принята декларация с требованием безоговорочной капитуляции Японии, опубликованная 1 декабря 1943 г.

Когда же Москва приняла тактическое решение вступить в войну на Дальнем Востоке? Трудно сказать точно, но на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. оно было закреплено официально. По секретному соглашению от 11 февраля Советский Союз получал за это Южный Сахалин и Курилы; Дайрен становился международным портом с преимущественными правами СССР; Порт-Артур возвращался Советскому Союзу как арендованная военно-морская база; КВЖД и ЮМЖД переходили под советско-китайский контроль с обеспечением преимущественных интересов СССР и полного суверенитета Китая в Маньчжурии; государство Маньчжоу-го ликвидировалось и становилось частью Китая, который, в свою очередь, отказывался от каких-либо прав и претензий на Внешнюю Монголию (МНР). 26 и 27 июля совместное заседание Политбюро и Ставки окончательно закрепило решение о вступлении СССР в войну, которое на следующий день было доведено до исполнителей тремя директивами за подписью Сталина.

Сразу после полуночи 9 августа советская армия нанесла удар по японским позициям в Маньчжурии и Корее. Через несколько часов вторая американская бомба была сброшена на Нагасаки. Вечером того же дня в дворцовом бомбоубежище в Токио состоялась Императорская конференция - совещание монарха, председателя Тайного совета, премьера, ключевых министров и начальников генеральных штабов армии и флота. Вопрос был один: принимать или не принимать Потсдамскую декларацию. Понимая, что война проиграна, император сопротивлялся безоговорочной капитуляции до последнего, рассчитывая на посредничество Москвы. Теперь надеяться было не на что, о чём прямо сказал премьер Кантаро Судзуки. Резолюция, подготовленная в МИД, предусматривала принятие условий декларации, "понимая их в том смысле, что они не содержат требования об изменении установленного государственными законами статуса японского императора". Высший совет по руководству войной под давлением военного министра и начальников штабов соглашался на капитуляцию при следующих условиях: "1) она не затрагивает императорской фамилии; 2) японские войска, находящиеся за пределами страны, демобилизуются после свободного их отвода с занимаемых территорий; 3) военные преступники будут подлежать юрисдикции японского правительства; 4) не будет осуществлена оккупация с целью гарантии (выполнения условий капитуляции. - В.М.)". Министр иностранных дел предлагал ограничиться первым пунктом. Военные настаивали на всех четырёх. Император одобрил проект МИД, но Вашингтон отверг его, не желая слышать ни о каких оговорках.

Только 14 августа кабинет смог выработать текст рескрипта о капитуляции. Император решил обратиться к народу по радио с призывом "вынести невыносимое". В ночь с 14 на 15 августа группа офицеров столичного гарнизона попыталась поднять мятеж, захватить оригинал сделанной накануне записи августейшего обращения, чтобы не допустить его передачи в эфир, и уничтожить "капитулянтов" из правительства. Выступление провалилось из-за отсутствия поддержки, а его зачинщики покончили с собой. 15 августа японцы впервые в истории услышали голос монарха. Именно эта дата считается в Стране восходящего солнца днем окончания войны.

Американский историк Цуёси Хасэгава, японец по происхождению, написал лучшее на настоящий момент комплексное исследование данного вопроса "Наперегонки с врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии", опубликованное в 2005 г. Его вердикт, вынесенный на основе впервые сведенных воедино японских, советских и американских источников, гласит: "Вступление СССР в войну потрясло японцев больше, чем атомные бомбы, поскольку оно положило конец всем надеждам придти к соглашению, хоть немного отличному от безоговорочной капитуляции: (Оно) сыграло большую роль, чем атомные бомбы, в принуждении Японии к капитуляции".

Конечно, и в данном вопросе учёным ещё есть чем заняться. Но если подойти к проблеме всесторонне и непредвзято, вердикт вряд ли будет иным.

_________

Василий Молодяков - доктор политических наук

По информации "Фонд стратегической культуры"

31.08.2009